Она звучала в домашнем быту, хоровых обществах, концертных залах и оперных театрах, издав­на украшавших даже крошечные столицы герцогств. В крупных центрах - Берлине, Дрездене, Лейпциге, Мюн­хене, Гамбурге - выступали прекрасные оркестры под управлением знаменитых дирижеров Г. Бюлова, А. Никиша и др. В камерных залах блистали тот же Бюлов, один из лучших пианистов своего времени, А. Рубин­штейн, приезжавший из России, скрипач Й. Йоахим и его прославленный квартет. По блеску и разнообразию музыкальной жизни многие города не уступали Бер­лину. Родина Штрауса, столица Баварского королевства Мюнхен, славившийся картинной галереей Пинакоте­кой, оперным театром, симфоническими концертами, из­дательствами, литературными и художественными круж­ками, успешно соперничал с имперской столицей. По свидетельству Ст. Цвейга, «Мюнхен со своими художни­ками и поэтами был подлинным центром искусства».
В этой необычайно оживленной, кипящей противоре­чиями обстановке и выступил юный Штраус со своими ранними произведениями. Его успехам способствовала умеренность творчества, развивавшегося в рамках клас­сических и романтических традиций. Подобно своему от­цу, юный Рихард ие принимал новаторства Листа и Ваг­нера. Музыка оперы «Лоэнгрин» казалась ему «слаща­вой и болезненной», а «Зигфрид» вызывал скуку. «Через десять лет никто не будет знать, кто такой Вагнер», - писал он другу, не подозревая, что (вскоре станет почитателем и последователем байрейтского мастера. В воз­расте 18-20 лет Рихард писал много, в разных жанрах, как бы проверяя на практике полученные знания. В Гер­мании сочинялась масса подобных камерных пьес (в ду­хе Шумана или Брамса), и на их фоне музыка Рихарда выделялась романтиче­ской одухотворенностью и мелодической яркостью. Отец внимательно следил за успехами сына и дру­жески наставлял его: «Будь добр, дорогой Ри­хард, когда станешь со­чинять что-либо новое, следи за тем, чтобы му­зыка была мелодичной, не слишком трудной и удобной для исполнения на фортепиано. Я все больше убеждаюсь в том, что только мелодичная музыка производит дли­тельное впечатление на профессионалов и люби­телей, что мелодия явля­ется самым жизнеспособ­ным элементом музыки».
Следуя добрым советам, молодой композитор писал музыку вполне благопристойную, не выходящую за пре­делы привычных интонаций немецкого романтизма. Впо­следствии заслуживший славу смелого обновителя ме­лодического языка, он пока еще не проявлял бунтарских стремлений. Зато в его критических оценках и суждени­ях обнаруживались независимость и решительность. От него доставалось не только второстепенным мастерам, но и признанным авторитетам.
Рихард не ограничивался, конечно, музыкальными де­лами. Высокий, худощавый юноша с пышной артистиче­ской шевелюрой, вскоре начавшей редеть, с рассеянным, будто устремленным в пространство взглядом, чувство­вал себя непринужденно в любой среде. Веселый и об­щительный, он любил развлечения, посещал балы, тан­цевал, участвовал в живых картинах. Мимолетно прохо­дили легкие увлечения. Сколько-нибудь глубокие чувства еще не волновали его. Мысли Рихарда по-прежнему были заняты музыкой, на него обращали внимание круп­нейшие авторитеты Германии и Австрии. Знаменитый венский критик Э. Ганслик проницательно отметил «своеобразный талант» 18-летнего композитора. Суро­вый Бюлов вначале отнесся к нему сдержанно: «По моему глубочайшему убеждению, это не гений, но, самое большее, талант и при том дюжинный». Ознакомившись с Серенадой для 13 духовых инструментов, Бюлов, од­нако, изменил мнение и назвал ее автора «необычайно одаренным молодым человеком». Еще ближе узнав его, Бюлов увидел в нем «наиболее выдающуюся личность после Брамса...»
Именно резкий, требовательный, пользовавшийся ог­ромным влиянием, Бюлов посвятил 20-летнего Штрауса в рыцарское достоинство, назвав его в одном из писем Рихардом II. Он же указал Штраусу тот вид деятель­ности, который в дальнейшем занял большое место в его жизни. С редкой силой прозрения старый музыкант почувствовал в молодом коллеге задатки дирижера. Однажды, по настоянию Бюлова, Штраус, никогда не державший в руках дирижерской палочки, провел испол­нение своей сюиты. При полном отсутствии опыта выру­чила редкая одаренность. Результаты немедленно сказа­лись. Едва Штраусу исполнился 21 год, как Бюлов рекомендовал его герцогу Саксен-Мейнингенскому в ка­честве своего преемника на должность капельмейстера придворного оркестра.
Правитель крошечной монархии Георг II, просвещен­ный любитель и знаток искусства, отдавал время и за­боты главным образом своему драматическому театру и придворному оркестру. Мейнингенцы приобрели сла­ву одного из интереснейших театров Европы. Преодо­лев условности сценических традиций, они проявили се­бя как новаторы реалистического направления. Их высоко ценила передовая общественность Германии и других стран. Большой интерес они вызвали в России, куда приезжали на гастроли. Искренним почитателем Мейнингенского театра был К. Станиславский: «Их спектакли впервые показали Москве новый род поста­новки - с исторической верностью эпохе, с народными сценами, с прекрасной внешней формой спектакля, с изумительной дисциплиной и всем строем великолепного праздника искусства». Помимо драматического театра славился придворный оркестр герцогства, достигший под руководствам Бюлова высокого уровня.
Такова была обстановка, в которую попал начинаю­щий дирижер. В первое время он помогал Бюлову, и не­сколько недель совместной работы оказались для него отличной школой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34