На буль­ва­ре Бар­бес
Про­жи­ва­ет Инесс.
Очень нра­вит­ся здесь
На­шей ми­лой Инесс,
Ес­ли б кто-то ей цар­ст­во дал,
Не сме­ни­ла б она квар­тал,
По­то­му что квар­тал та­кой —
Все что на­до есть под ру­кой!
В «Пас­саж Бар­бес » за­бав­ный ро­бот с квад­рат­ны­ми пле­ча­ми стро­гал ка­кую-то дос­ку под зву­ки рек­ла­мы: «Зай­ди­те взгля­нуть на де­ре­вян­но­го че­ло­веч­ка в зна­ме­ни­тый Пас­саж Бар­бес »; му­зы­ку для этой рек­ла­мы за­им­ст­во­ва­ли у из­вест­ной пе­сен­ки «У нее бы­ла де­ре­вян­ная но­га ». Ря­дом, в вит­ри­не обув­но­го ма­га­зи­на фир­мы «Ан­д­ре», стоя­ло кри­вое зер­ка­ло, и ка­ж­до­му, кто к не­му на­кло­нял­ся, оно при­да­ва­ло урод­ли­вое об­ли­чье. Де­ти при­бе­га­ли сю­да и вер­те­лись, ве­се­ло сме­ясь под снис­хо­ди­тель­ны­ми взгля­да­ми ро­ди­те­лей, ко­то­рые и са­ми бы­ли не прочь по­за­ба­вить­ся, по­вто­ряя дви­же­ния де­тей, а по­том уж ухо­ди­ли, с удов­ле­тво­ре­ни­ем соз­на­вая, что они во­все не по­хо­жи на свое от­ра­же­ние в этом зер­ка­ле. Оли­вье по­до­шел, с улыб­кой гля­нул на се­бя и бы­ст­ро ото­шел, буд­то бо­ял­ся стать плен­ни­ком зер­ка­ла. В вит­ри­не ме­хов­щи­ка, в ци­лин­д­ри­че­ской клет­ке бес­пре­рыв­но взад и впе­ред сно­ва­ла бел­ка. Это зре­ли­ще бы­ло не­при­ят­но Оли­вье: он не­на­ви­дел клет­ки, ре­шет­ки — все то, что мо­жет дер­жать вза­пер­ти. По­сле смер­ти ма­те­ри лю­бая тем­ни­ца, лю­бое ог­ра­ни­чен­ное про­стран­ст­во на­по­ми­на­ло ему гроб, и он все­гда вы­би­рал та­кие ули­цы, с ко­то­рых мож­но бы­ло по­пасть на дру­гие, и ста­рал­ся из­бе­гать ту­пи­ков.
Ино­гда пред­ме­ты ед­ва об­ри­со­вы­ва­лись в зной­ной дым­ке или рас­тво­ря­лись в тре­вож­ном све­те улич­ных фо­на­рей; ино­гда же, на­про­тив, они от­де­ля­лись от ок­ру­жаю­щей их сре­ды, при­об­ре­тая кол­дов­ской об­лик — буд­то са­ми ста­но­ви­лись све­ти­ла­ми. Так, швед­ские спич­ки име­ли для Оли­вье не­по­нят­ную при­тя­га­тель­ную си­лу, и, ес­ли ко­ро­бок па­дал в улич­ный ру­чей, то он су­шил все эти па­лоч­ки с крас­ным кон­чи­ком, раз­ло­жив их в ряд на тро­туа­ре под солн­цем, счи­тал, пе­ре­счи­ты­вал и не мог от­вес­ти от них взгля­да. Столь же ма­ня­щим был для не­го и швей­цар­ский кар­ман­ный но­жик, ко­то­рый все еще пре­бы­вал в вит­ри­не гос­по­ди­на Пом­по­на, ме­ж­ду сви­ст­ком на коль­це и мас­сив­ным што­по­ром, а так­же ги­гант­ская ты­к­ва на де­ре­вян­ной под­став­ке, и зе­ле­ная ле­ст­ни­ца, стоя­щая у ры­жей сте­ны, и пле­те­ный шну­рок, от­дер­ги­ваю­щий за­на­ве­си у Аль­бер­ти­ны, и бру­сок то­чиль­щи­ка, и да­же вер­стак плот­ни­ка.
*
Бу­гра лю­бил сель­скую при­ро­ду, ин­те­ре­со­вал­ся всем, что от нее еще со­хра­ни­лось в го­ро­де. Во вре­мя про­гу­лок он об­ра­щал вни­ма­ние Оли­вье на де­ре­вья, цве­ты и на­зы­вал их. Го­род не су­мел пол­но­стью из­ме­нить это­го че­ло­ве­ка — сме­на вре­мен го­да все­гда свя­зы­ва­лась у не­го с раз­лич­ны­ми хо­зяй­ст­вен­ны­ми за­бо­та­ми. В раз­га­ре ле­та он уже ду­мал о зи­ме и пред­стоя­щих не­взго­дах. Как-то Бу­гра ска­зал сво­ему юно­му дру­гу, что при­шло вре­мя за­го­то­вок то­п­ли­ва на зи­му.
Они одол­жи­ли в пред­при­ятии Дар­да­ра руч­ную те­леж­ку, Бу­гра взял­ся за ог­лоб­ли, а Оли­вье тру­сил сбо­ку. С гро­хо­том про­еха­ли они по ули­це Ла­ба.
— Ну, те­перь дер­жись! — ска­зал Бу­гра. — От­прав­ля­ем­ся в путь! Пой­дем к чер­ту на ку­лич­ки!
Но с Бу­гра Оли­вье не бо­ял­ся да­ле­ко ухо­дить. Ему нра­ви­лось бре­сти по­сре­ди мос­то­вой, вы­бра­сы­вать ру­ку, по­ка­зы­вая, ку­да они по­во­ра­чи­ва­ют, с та­ким же ще­голь­ст­вом, как это де­ла­ют ав­то­мо­би­ли­сты, ос­та­нав­ли­вать­ся пе­ред пе­ре­хо­да­ми, ес­ли по­ли­цей­ский по­ды­ма­ет свою бе­лую па­лоч­ку, смот­реть, как про­хо­жие то­ро­пят­ся прой­ти, и опять от­важ­но пус­кать­ся в путь.
— По­слу­шай-ка, Бу­гра: ты бу­дешь боль­шая ло­шадь, а я по­мень­ше, но-о!
— Впе­ред, па­рень!
Они про­шли буль­ва­ром Ма­жен­та и вы­шли на буль­вар Се­ба­сто­поль (ко­то­рый Бу­гра ко­рот­ко звал «Се­ба­сто») в на­прав­ле­нии рын­ка Аль. Там они та­щи­лись по уз­ким за­гро­мо­ж­ден­ным улоч­кам, и их то гру­бо, то ве­се­ло ок­ли­ка­ли:
— Ну тя­ни же, де­док, свою рос­кош­ную ма­ши­ну.
Ста­рик и ре­бе­нок со­би­ра­ли бро­шен­ные здесь ящи­ки, ско­ло­чен­ные из пла­нок, ко­то­рые Бу­гра пе­ре­ла­мы­вал о ко­ле­но или уда­ром но­ги, ко­роб­ки, еще пах­нув­шие ры­бой, пус­тые кор­зин­ки от уст­риц. На­шли не со­всем увяд­ший бу­кет, при­вя­за­ли его к ог­лоб­ле, чтоб ук­ра­сить по­воз­ку. Уви­де­ли пу­чок мор­ко­ви и сгрыз­ли ее, как кро­ли­ки, а на де­серт по­доб­ра­ли не­сколь­ко под­пор­чен­ных яб­лок,
Свою те­леж­ку они до­ка­ти­ли от рын­ка Аль до са­мой на­бе­реж­ной Се­ны, к тем мес­там, где гру­зо­ви­ки, пе­ре­во­зив­шие то­п­ли­во с барж, раз­бра­сы­ва­ли на сво­ем пу­ти кус­ки уг­ля.
— За что нас уп­ре­кать? Это как по­сле жат­вы: име­ем пра­во по­доб­рать ко­лос­ки!
Те­леж­ка ма­ло-по­ма­лу за­пол­ня­лась всем, что мог­ло го­реть: кус­ка­ми кар­то­на, вет­ка­ми, струж­ка­ми, де­ре­вян­ны­ми тор­ца­ми от мос­то­вой, ук­ра­ден­ны­ми из куч, меш­ка­ми от це­мен­та, бу­ма­гой, шта­кет­ни­ком от па­ли­сад­ни­ков, кус­ка­ми уг­ля… Еще не­сколь­ко та­ких пу­те­ше­ст­вий, и Бу­гра, па­риж­ский бра­конь­ер, бу­дет со­всем го­тов к зи­ме.
Хо­лод­ные дни, да­же мо­ро­зы Бу­гра ни­чуть не пу­га­ли. Он на­де­вал на се­бя не­сколь­ко три­ко­таж­ных фу­фа­ек, сви­те­ров, ста­рую ар­мей­скую ши­нель, ру­ка­ви­цы, шап­ку, но­ги пря­тал в на­би­тые со­ло­мой са­бо, вы­пи­вал чаш­ку те­п­ло­го раз­лив­но­го ви­на и рас­ку­ри­вал труб­ку, ко­то­рая гре­ла ему паль­цы, но ве­че­ром, ко­гда он са­дил­ся чи­тать, ему ну­жен был хо­ро­ший огонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108