Стены были гасписаны изобгажениями пгазднеств: людей, иггающих на музыкальных инстгументах и гоняющихся дгуг за дгугом. Был там и погтгет кгасивой женщины, несомненно его жены, в длинных белых одеждах. Много высохших виноггадных лоз.– Мне кажется, я знаю одного-двух человек, которые хотели бы взять с собой в Великое загробное путешествие подобные воспоминания, – сказала Грейс.Шеридан отложил фотоальбом в сторону.– Моя мама ушла из жизни так же полностью, как эти египтяне. Вероятно, в некотором смысле еще полнее. То, что она мне гассказала умигая, – на самом деле лишь фгагменты, но они показали мне совсем дгугую женщину, не ту, котогой я ее считал. И фактически пегспективу моей жизни тоже.– Как это? – Грейс осушила свою чашку.– Это может показаться смешным, но я никогда не понимал себя, если погазмыслить в этом контексте. Если бы агхеолог гаскопал мою семью, он бы сгазу гешил, что что-то не так. Смотги: мама была мягкой и утонченной, а отец ггубым севегным пгомышленником. Человеком, вагившим плохое пиво для людей, котогые не умеют ничего лучшего, как только пить его. Да, это очень плохо, семейное пьянство, но не говоги! Ты видишь несоответствие, не так ли? Как сошлись двое таких газных людей? А я, их сынок со стганностями?– Но безусловно, ни одна семья не имела бы смысла, если рассматривать ее в таком аспекте, – сказала Грейс. – Люди влюбляются по самым странным причинам. А что касается детей... никто не может угадать, что из них вырастет.– Вегоятно, ты пгава. – Он налил еще чаю. – Возможно, я газвил свою личность в пику папе.– Ну, так далеко я бы не заходила...– Я и не пгедполагал, что ты зайдешь так далеко, но ведь твой отец был совегшенно очаговательным человеком, насколько я его помню. Культугным, интеллигентным человеком... дагвинистом. Должно быть, это было стганно: наши матеги, две близкие школьные подгуги, сошлись с двоими фактически полягно пготивоположными мужчинами. Как они, навегное, удивлялись, когда в их мужьях пгосматгивалось сходство. И как пгекгасно, что две семьи так долго были тесно связаны.– Это было прекрасно, – сказала Грейс. Затем, попробовав воду, спросила: – Как ты думаешь, что заставило их вдруг оборвать всякую связь? Наверное, между ними произошла какая-то ссора, ты не считаешь?– Ты помнишь, что моя няня-игландка заставляла нас всех есть тгебуху? – как бы невпопад спросил Шеридан. – А тот день, когда вы с Нэнси заставили меня напялить ту дугацкую шляпу? – Он посмотрел на Грейс оленьими глазами.Она так и представила его в этой шляпе, с лицом обрамленным кружевом.– Я всегда очень гевновал вас с Нэнси.– Ревновал? Почему?– Вы были дгуг у дгуга. А я был один. После ссогы, конечно, стало еще хуже. Было ужасно потегять вас обеих.Грейс ожесточилась.– Шеридан, зачем ты на днях приходил к маме? Не для того же, чтобы сидеть и предаваться воспоминаниям над этими фотографиями, правда? Ты хотел поговорить с мамой о чем-то конкретном.Он покачал головой:– Ах, Ггейс. Это очень сложно. Я так хотел поговогить с тобой, но Кэтгин взяла с меня слово молчать.– Забавно. С меня она взяла такое же обещание. – Грейс прикусила губу.Шеридан смотрел на нее.– Дело в том, что моя мама, а она, как тебе известно, была не самым откгытым и обходительным человеком, так вот, она многое мне гассказала на смегтном одге.– Да?– Она гассказала о прошлом и всем таком. Что-то пгоизошло, Ггейс. Между нашими годителями...– Я об этом знаю, Шеридан. И Нэнси тоже. Все в порядке... мы все знаем.Его лицо озарилось.– Слава богу! Как чудесно, что можно свободно об этом говогить! Кэтгин была совершенно увегена, что никто из вас ничего не знает. – Он вскочил и схватил ее за руки. – Поживи у меня некотогое вгемя. Нам будет так весело. В тихом омуте чегти водятся, не так ли?– Успокойся. – Сила его возбуждения озадачивала. – Я хочу сказать, спасибо, это очень мило с твоей стороны, но...– То, что мама гассказала мне... ну, знаешь, когда она умигала... Так вот, мне кажется, я всегда знал это в душе. Я так и не смог пгивязаться к отцу. Я всегда, с детства, чувствовал, что я совегшенно иной. У нас не было ничего... ничего общего. И конечно, оказывается, тому была пгичина. У меня не было помгачения ума, и все произошло не в моем вообгажении. – Он отпустил ее руки и выпрямился, улыбнувшись ей. – Я всегда чувствовал себя таким одиноким... А тепегь оказывается, я не одинок! Газумеется, ты должна остаться и пожить у меня, догогая сестгенка!Сестренка? Или это псевдоегипетское ласкательное имя?– Шеридан, у меня, конечно, тоже самые теплые воспоминания о нашем детстве. Но все эти разговоры о крови и о том, чтобы не быть одному... Я просто не понимаю, что ты хочешь сказать.– Ах, пгости! Я, должно быть, непгавильно понял. Мне казалось, ты сказала, что знаешь. Я твой бгат, Ггейс. Ну, единокговный бгат, понимаешь? Но и это неплохо, пгавда?Она не могла сдержать смех.– Ты спятил? Я бы уж, наверное, знала. Если бы у моей мамы был еще один ребенок!Но теперь Шеридан смущенно нахмурился, Шеридан, который силился найти верные слова.– Догогая моя, – сказал он наконец. – У нас, похоже, пготивоположные намегения. Если я пгавильно понимаю твои слова, ты пгедполагаешь, что между твоей мамой и моим отцом был гоман. Мне ничего об этом не известно. Я говогил о длительном гомане между моей мамой и твоим отцом! То есть нашим отцом! Часть четвертаяПУТЕШЕСТВИЯ Глава 1Прошлое Пятое ноября 1925 года. Грейс и Дики стояли с двухлетней Тилли на Пустоши, наблюдая, как несколько мужчин, набрав огромную охапку веток, обломки старой мебели и разбитые ящики, готовятся разжечь костер. Был замечательный ясный день, но в воздухе уже чувствовалась зима.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86