Редакторы, романисты, поэты, скрытые в тени титулованных и богатых симпатичных молодых людей и девушек, которым нравилось играть в деловых людей. Должно быть, это литературная вечеринка – во всяком случае, теоретически.– Вы уже, как я вижу, высохли.Он стоял прямо перед ней. Слишком близко.– Вы следили за мной? – Она говорила, не отрывая взгляда от танцевальной площадки. Прожектор высвечивал одного из барабанщиков, выдающего оглушительное соло.– Я собирался задать вам тот же вопрос.Она повернулась, посмотрела на него, и вдруг внутри у нее все задрожало, ей захотелось смеяться, возбужденно, по-девчоночьи, совершенно неподобающим ей образом.В этом крупном широкоплечем человеке с могучей шеей чувствовалась непреодолимая мужественность. Ей хотелось потанцевать с ним, чтобы почувствовать большие руки, тяжело лежащие на ее плечах и спине.– Ну, давайте же! – Она погрозила ему пальцем. – Признавайтесь!Он улыбнулся:– Я увидел, как вы вошли сюда с вашим другом пятнадцать минут назад. Сам я нахожусь здесь уже два часа.– Вздор! Ваше такси проскочило мимо нашего на Риджент-стрит.Он поднял бровь.– Как лестно. Очевидно, я произвел на вас впечатление.– Ну, по-моему, вы мне раньше отдавили ногу, если это называется впечатлением.Он взял у нее пустой бокал из-под шампанского и подал ей полный.– Я хочу сказать, что, когда вы о ком-то думаете, когда не можете выбросить человека из головы, вы видите его повсюду, – сказал он.Грейс позволила себе хихикнуть. Он был из тех, в чью технику соблазнения входит словесный поединок.– Тридцать восемь, – сказала она, оглядев его с головы до ног.– Простите?– Вам лет тридцать восемь. Или, может быть, сорок. Разведены. В Америке это легко, не так ли? Может быть, даже дважды разведены.Теперь он засмеялся.– Полагаю, я это заслужил, мисс...– Можете называть меня Сапфайр.– Позвольте? – Он протянул руку, чтобы чокнуться с ней.– А вы? Кто вы?– Я? – Он пожал плечами. – Я типичный ирландец. Великий Льстец.Она сделала большие глаза.– Но ваш акцент менее всего напоминает ирландский. Я полагаю, ваш прадедушка происходит откуда-нибудь из Скибберина или Баллидихоба. Разве этого недостаточно, чтобы быть американцем?Она не знала, как это произошло – было жарко, и у нее немного закружилась голова, – но его правая рука коснулась ее щеки. Он держал ее лицо так, чтобы ей не оставалось ничего иного, как только смотреть в его светлые смеющиеся глаза.– Догадываюсь, что мне предстоит небольшой роман, – сказал он. – А вы?
Было уже почти четыре утра, когда такси остановилось в конце Тофтс-Уолк в Хэмпстеде. Когда Грейс вышла, ее правый каблук застрял в решетке люка. Пробормотав слова, от которых у Пирсона все пришли бы в оцепенение, она выпрямилась, расплатилась с водителем и, прихрамывая, стала подниматься по крутому склону к дому номер 9 – узкому, конусообразному зданию в викторианском стиле с террасой. Она еще орудовала ключами, пытаясь открыть неподдающуюся дверь без особого шума, когда дверь изнутри открыл человек, которого она никогда раньше не видела. Высокий мужчина без пиджака, с блестящими каштановыми волосами и усами. Обескураживающе красивый. Настолько красивый, что немаловажный вопрос, почему совершенно незнакомый человек открывает ей дверь среди ночи, отошел на второй план по сравнению с другими проблемами: не слишком ли вызывающ ее макияж и пьяна ли она до безобразия или просто в меру говорлива?– Мисс Резерфорд?Это был американец. Еще один! Короткие рукава закатаны, обнажая загорелые, мускулистые руки. Он посторонился, дав ей войти. В коридоре было тесно, и она невольно соприкоснулась с ним.– Простите, но...– Джон Крамер. – Он протянул ей руку. Крепкое рукопожатие. Мягкий голос. – Я живу через улицу. Пришел вам помочь.Она вмиг протрезвела, и ее охватила паника.– Где Нэнси? И моя мама? Где они? – Она повесила жакет на вешалку и открыла дверь в гостиную. Все лампы были зажжены. В четыре утра.– Ваша мама легла спать, а сестра сидит с ребенком.Грейс развернулась.– Что случилось?– Феликс заболел, – ответил незнакомец. – Сейчас он спит, но доктор сказал, что его нельзя оставлять одного. – Он положил руку ей на плечо. – Хотите выпить чего-нибудь горячего?– Нет, спасибо. Феликс!Она направилась к лестнице, обуреваемая ужасными мыслями. Ее маленький племянник-красавчик, ее драгоценный мальчик...– Секундочку, – окликнул ее Крамер, стоя у основания лестницы.Когда Грейс дошла до площадки, дверь в комнату Феликса открылась и оттуда вышла Нэнси, прижимая палец к губам. Глаза красные, распухшие, густые светлые волосы свисали, как крысиные хвосты.– Я так рада, что ты вернулась! – Ее голос звучал устало и тревожно. – Мне так тебя не хватало!– Иди сюда! – Грейс раскрыла объятия и заключила в них свою младшую сестренку.Нэнси была ниже Грейс. Она позволила крепко обнять себя и уткнулась головой под подбородок Грейс. Они всегда так обнимались, сколько себя помнили. Грейс погладила Нэнси по волосам, заправив их за уши.– А теперь расскажи, что случилось?– У него лихорадка. Я подумала, что просто зубки режутся – ты же знаешь, как это бывает. Я отпустила Эдну в обычное время, после детского обеда. – Нэнси освободилась из объятий Грейс и посмотрела ей в лицо. – Но после ее ухода ему стало очень плохо. Лобик у него горел, он покрылся испариной. Я сделала ему холодный компресс, но это не помогло. Я так переволновалась, Грейс! Бедняжке Тилли пришлось лечь спать самой, без сказок, без ласк. Мамы тоже не было дома – играла в бридж. Тилли была такой послушной... А потом Феликсу стало совсем плохо.– Почему ты не позвонила мне в офис? – Грейс хотела потрясти Нэнси, но с трудом удержалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86