Подумать только!
– Горничная мадам Лемонье, – снова влезла Чеккина, – сказала, что ее хозяйка тоже едет в Неаполь. Говорят, что она заказывала цветы, которыми будет украшена церковь. А потом вы знаете, где они будут жить? В особняке адвоката на виа Безана.
В действительности этот особняк на виа Безана, памятник архитектуры девятнадцатого века, был собственностью Чезаре Больдрани. Он находился в двух шагах от здания суда и составлял часть того, что Больдрани предоставил своему адвокату, чтобы подчеркнуть его особое положение. Кроме того, Пациенца имел «Изотта-Фраскини», самый престижный и дорогой автомобиль, своего личного камердинера, свой постоянный столик в «Савини», ложу в Ла Скала и место на ипподроме – все те символы богатства и престижа, без которых сам Больдрани мог прекрасно обойтись.
Миммо Скалья было дозволено щедро пользоваться предоставляемой богатством властью, чтобы знать тайную и явную жизнь людей, которые имели деловые отношения с Больдрани. Он был его министром иностранных дел и главой его службы безопасности. Принимая у себя самых богатых финансистов, самых известных политиков и самых титулованных аристократов, встречаясь с ними на корте, на ипподроме, в Ла Скала, адвокат Доменико Скалья шаг за шагом собрал такие документы и сведения, которые способны были лишить покоя и сна многих из них.
– Синьор Чезаре тоже едет в Неаполь? – поинтересовалась Мария.
– Да что вы! – замахал руками Амброджино. – Никогда в жизни!
– Так он и поедет, – добавила Чеккина. – Держи карман шире.
– Это было бы чудом, – сказал старый слуга. – Синьор Чезаре в жизни своей никуда не ездил. Единственный раз он был около Удине, да и то, когда служил в армии.
– Что ты говоришь, – накинулась на него Чеккина. – Не помнишь разве, как пять лет назад он ездил в Сан-Ремо, провожая синьорину Джузеппину, когда у нее был первый сердечный приступ?
– И правда, – согласился Амброджино. – Доктор порекомендовал ей морской воздух, и синьор Чезаре отвез ее туда. Купил там изумительную виллу, но больше никогда на ней не бывал.
– Морской воздух, – вмешалась Чеккина, – очень помог тогда синьорине, воздух и морская вода. А теперь адвокат Пациенца ездит на виллу вместо него.
– Подумайте только, синьора Мария, – разгорячился Амброджино. – Этот Пациенца дошел до того, что летает даже на самолете. Вы представляете? – изобразил он птицу, машущую крыльями. – Да он просто сумасшедший.
– Если бы он был сумасшедшим, – опять вступила Чеккина, – его невеста не вышла бы за него.
– Но в конце-то концов, – потеряла терпение Мария. – Кто же она такая, эта его невеста?
– Вы не знаете? – изумилась Чеккина. – Кокотка… – едва слышно испуганным голосом шепнула она. И тут же закрыла лицо руками.
– Ну какая кокотка, – вмешался Амброджино. – Она просто актерка. Выходит вся разрисованная на сцену, а одета так, что стыдно смотреть. Жениться на такой! И это после того как он собирался когда-то стать священником.
– Знаю я этих бывших священников, – подлила масла в огонь Чеккина. – Нет больше религии. Нет больше порядка на свете.
Задребезжал звонок рядом с буфетом и зажглась лампочка, обозначающая комнату синьорины Джузеппины. Мария быстро поднялась и вышла из кухни, в то время как слуги, оживленные предстоящей свадьбой адвоката, продолжали бурно ее обсуждать.
– У меня есть две вещи, – сказала при виде ее больная, – одна для тебя, а другая для Пациенцы.
– Для меня? – удивилась экономка.
– Правильнее сказать, для твоего сына, – Джузеппина протянула ей блестящую монету. – Это золотой маренго. Возьми для твоего малыша. Немного, конечно, но на что-нибудь ему пригодится.
– Но мне неудобно… – попыталась было отказаться Мария. Она рассказывала Джузеппине свою историю с Немезио, и та знала о ней почти все.
– Ты должна думать о своем будущем, – напомнила она Марии. – У тебя впереди еще целая жизнь. Все может случиться. Это у меня впереди ничего нет.
– Ну о чем вы говорите, – мягко укорила ее Мария.
– У тебя доброе сердце, – вздохнула Джузеппина. – И муж твой человек искренний. Он, как цыган, соткан из ветра. А ты Миланка, ты дочь земли. На мгновение ветер приласкал землю, и земля почувствовала себя счастливой. Но ветер улетел далеко – у ветра нет цели. А земля остается там, где питает свои корни.
– Благодарю вас, – сказала Мария, кладя в карман золотую монету. Она была для нее скорее талисманом, залогом привязанности, чем денежной единицей.
– А это, – снова начала больная, протягивая ей небольшой сверток, перевязанный золоченым шпагатом, – это мой свадебный подарок для Пациенцы. Отнеси его на виа Безана, прежде чем он уедет в Неаполь.
– Через час он его получит, – уверила Мария, поворачиваясь, чтобы уйти.
– Нет, не уходи пока, – сказала Джузеппина. – Посиди еще минутку со мной. – Ее руки, теперь свободные, беспокойно теребили простыню. – Знаешь, он хороший парень, этот Пациенца. Всю жизнь был такой рассудительный. А теперь, в тридцать лет, точно сошел с ума.
– Мне он тоже кажется хорошим человеком, – ограничилась замечанием Мария, которая обычно, не зная сути дела, не поддакивала никому.
– Это вне сомнения, – согласилась Джузеппина. – Но я себя спрашиваю, возможно ли, чтобы такой серьезный и положительный человек, как он… Даже если он имел несчастье родиться на Сицилии, – проявила она неистребимый дух сепаратизма, свойственный всем миланцам, – а потом переехал к нам, говорит на нашем языке, у него наши привычки и в то же время собирается жениться на какой-то особе, которую зовут Роза Эспозито. На театральной актрисе, неаполитанке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147