Вот цена, которую тебе придется заплатить за ревность, что привела тебя к тяжкому оскорблению. Теперь уходи. Мы больше никогда не встретимся с тобой.
Машина Чезаре неслышно подъехала и остановилась на площадке перед виллой. Аузония вышла ему навстречу.
– Как она? – спросил Чезаре. Он имел в виду Марию.
– Хорошо, я думаю, – ответила женщина. Ее широкое крестьянское лицо выражало глубокую печаль.
Хозяин посмотрел на нее с удивлением.
– Как это – думаю? – спросил он. – Если хорошо, так хорошо.
– Когда она уезжала, она чувствовала себя хорошо. – Глаза служанки наполнились слезами.
– Уезжала?
– Она уехала с девочкой.
– С девочкой, говоришь? – Он сразу вспомнил слова старой Сибилии, и сердце чуть не выпрыгнуло у него из груди.
– С хорошенькой девочкой, – уточнила Аузония.
– А доктор приходил? – осведомился Чезаре.
– Да, приходил вместе с акушеркой. Но они не успели перенести ее домой. Так девочка и родилась на лугу среди нарциссов.
– На чем она уехала? – спросил он.
– На такси.
– Но разве не опасно было отпускать ее в таком состоянии? И почему доктор позволил ей уехать?
– Доктора не было, когда она уезжала. – Аузония говорила с ним, как виноватая.
– А ты, – набросился он на нее, – ты что, не могла остановить ее? Не могла помешать ей уехать?
– Я служанка. Служанка не может помешать никому, – возразила она. – И потом, если женщина решила уехать в таком состоянии, у нее для этого должны быть веские основания.
– Наверное, она поехала к матери, – попытался преуменьшить беду Чезаре. – Куда же ей еще деваться?
Выражение лица Аузонии не обещало ничего хорошего.
– Нет, синьор Чезаре, – печально сказала она, – я не думаю, что Мария поехала к матери. Я уверена, что она уехала туда, где вы не сможете ее найти.
– Почему ты так уверена?
– Потому что Мария велела мне передать, чтобы вы не искали ее. Она сказала, что это будет пустая трата времени.
– Я понял. – Он постарался взять себя в руки, сознавая, что не оставалось ничего другого, как сохранять спокойствие.
Он поднялся в синюю комнату. Она еще была полна воспоминаний. Мария оставила все: платья, шубы, деньги, драгоценности. Из маленького футляра Чезаре достал колье из сапфиров, которое подарил ей в их первую ночь в Караваджо. Даже этот залог их любви она не захотела взять с собой, уезжая. Он спустился в гостиную и позвонил Пациенце.
– Вернувшись из Рима, я тебя повсюду разыскивал, – сообщил адвокат обеспокоенным и в то же время укоряющим тоном. – Куда ты запропастился?
Чезаре не ответил на вопрос.
– Когда ты вернулся? – вместо ответа спросил он.
– Несколько часов назад. И отчет уже готов. – Он говорил о работе, но чувствовал, что Чезаре его не слушает.
– Я должен поговорить с тобой о Марии. – У Больдрани был какой-то странный, отчужденный тон.
– А что случилось?
– У Марии родилась девочка, – сказал он безрадостным тоном.
– Ты стал отцом, а говоришь об этом, как о несчастье?
– Я тебе потом объясню, как обстоят дела, – снова начал Чезаре решительным голосом. – Теперь же могу только сказать, что Мария уехала.
– Вы поссорились? – Пациенца встревожился.
– Оставь, Миммо. Потом объясню тебе. Ты должен только найти ее, – приказал он. – Найми сыщиков, свяжись с полицейскими службами, с военными. Найди ее, Миммо, иначе я сойду с ума.
Больдрани бросил трубку и откинулся на спинку кресла.
С ним впервые случилось то, с чем он не мог смириться. Да, он мог потерять дочь, которая могла быть и дочерью другого, но он не мог потерять единственную женщину на свете, которую любил и которая нужна была ему как воздух. Он вытащил из кармана пиджака копию письма, переданного ему чиновником секретной службы. Да, циркач писал в нем о жарком июльском дне, когда они встретились с Марией. Прошло ровно девять месяцев с того дня. С чего взяла эта колдунья Сибилия, что девочка родилась на месяц раньше по его вине? А если все же ясновидящая была права? Но теперь это было для него и не так уж важно. Он хотел только одного – во что бы то ни стало вернуть Марию.

АННА. 1980
Анна с наслаждением отпивала ароматный кофе из чашки английского фарфора, поданный Аузонией.
– Тебя расстроил этот тип, который все появляется в теленовостях? – Она говорила о бывшем президенте совета, который только ушел.
– День был тяжелый, – уклончиво ответила Анна.
– Однако до встречи с ним ты выглядела лучше, – возразила Аузония.
– Возможно. – Анна чувствовала себя усталой, измученной. Она еще не оправилась от смерти отца, а тут эта угроза министра. «Вы, – сказал он ей, уходя, – дочь служанки и ярмарочного плясуна». Ей следовало ожидать от министра подобного «откровения»: ведь она первая угрожала ему скандалом Пеннизи. Она объявила войну от лица старика, которого уже не было в живых.
– Знаешь, что говорил твой отец? – сказала Аузония, словно угадав ее мысли.
– Он много чего говорил, – заметила Анна.
– Он говорил: когда у тебя есть проблема, не волнуйся. На скользком льду чем больше суетишься, тем больше рискуешь упасть. А сохраняя спокойствие, скорее сохранишь и равновесие.
– У него был ответ на любой вопрос. – Анна выпила кофе до последней капли и потушила сигарету в хрустальной пепельнице.
– Я думаю, тебе надо отдохнуть, – посоветовала Аузония.
– Да, конечно. – Анна приняла этот добрый совет. В конце концов, если министр держал наготове кинжал, то она набросила ему петлю на шею, и достаточно только ее затянуть. Вся эта история зависела от нее.
Она охотно пошла спать, чувствуя себя уставшей. Вилла Караваджо была погружена в глубокую тишину. Анна поднялась по лестнице, устланной мягким голубым ковром, прошла длинный коридор и вошла в синюю комнату, которая некогда принадлежала Марии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147