В течение последних двух дней ветер спал и поднялся туман, такой густой и плотный, что вызывал головокружение. В Модене туман наводил на нее тоску, а здесь, в Милане, может быть, это был даже добрый знак в момент, когда она поступала экономкой к синьору Чезаре Больдрани. Экономкой вообще для нее уже было много, а экономкой в доме Больдрани – об этом она не смела и мечтать. «Жалованье, – сообщила ей Элизабет Лемонье по телефону, – двести лир в месяц». Много больше, чем она ожидала.
Плечо затекло, и только тут она вспомнила, что держит в руке тяжелый фибровый чемодан, в котором лежали ее личные вещи. Еще раз она мысленно оглядела себя и в общем-то осталась довольна. На ней было коричневое пальто, отороченное дешевым мехом, и простые туфли на низком каблуке. Но кожаный пояс подчеркивал изящество талии, а крой платья – бюст и округлость бедер. Длинные стройные ноги делали ее похожей на девушку с обложки журнала. Так что, даже несмотря на ужасное пальто, она выглядела совсем неплохо.
Мария переступила порог подъезда и остановилась перед швейцарской, откуда тянуло запахом супа, который как-то не соответствовал солидности дома. Она отметила это вскользь про себя, чтобы не забыть и заняться этим.
– Чего вы желаете? – остановил ее швейцар в ливрее. Он был высок, представителен и чем-то похож на большую овчарку, сознающую, что она при исполнении служебных обязанностей. Доступ в палаццо зависел от этого цербера, которому вменялось в обязанность безошибочно определять посетителей.
– Я новая экономка дома Больдрани. – Представляя верительные грамоты, Мария позаботилась о том, чтобы подчеркнуть свою роль. – Синьор Больдрани ждет меня, – добавила она слегка надменно.
Ливрея и должность, которую он исполнял, сообщали привычную важность швейцару.
– В глубине двора направо. Служебная лестница, – едва шевеля губами, бросил он.
«Теперь или никогда», – подумала Мария и решила сразу же отстаивать свои позиции.
– Наверное, вы меня не так поняли, – возразила она с достоинством. – Я экономка, а не судомойка. – И почти властно добавила: – Когда синьор вызовет вас для какого-то поручения, вы воспользуетесь служебной лестницей. А я экономка. Я одна имею право пользоваться господской лестницей.
Элизабет Лемонье сообщила ей все основные правила, и она, как всегда, не пропустила ни слова. Поэтому сейчас Мария лишь повернулась на каблуках и стала подниматься по широкой и светлой мраморной лестнице, не давая швейцару даже опомниться.
Ее ждали. Марию встретил невысокого роста пожилой мужчина в затрапезной зеленой с черным ливрее. У него были седые волосы, большие голубые глаза и забавный нос картошкой с легкими красными прожилками. На вид он казался человеком мягким и приветливым.
– Вы синьора Мария, не так ли? – зачастил он быстрой скороговоркой, прежде чем она успела сказать хоть слово. – Дайте ваш чемодан, – заботливо добавил он. – Тяжелый, а? Добро пожаловать. Проходите, располагайтесь. Мы ждали вас. – Он поставил чемодан на пол и помог ей снять пальто. Сердечная приветливость и тепло, исходившие от этого человека, сразу вызвали у Марии симпатию к нему.
– Я Амброджино, – представился он мимоходом. – С тех пор как сестра синьора Больдрани заболела, за всем в этом доме приглядываю я. – Он крутился вокруг нее, как добрый дух, и чем больше она на него смотрела, тем больше он казался похожим на какого-то сказочного гнома из тех, что неустанно творят добрые дела. – Сестру синьора Чезаре зовут Джузеппина. Пойдемте, пойдемте со мной в кухню, – пригласил он, снова взяв чемодан. – Я сварил кофе, выпейте немного, согрейтесь. Потом я провожу вас к синьору Чезаре. А пока вы будете пить кофе, я введу вас в курс того, что вы должны знать.
Потому что, видите ли, – продолжал он, понизив голос, – синьор Чезаре – человек очень немногословный. Он мне всегда говорит так: «Амброджино, молчи вдвое, а говори вполовину». Когда он сам говорит «да» или «нет», это значит, что сказано уже много. Но он очень хороший человек. Справедливый и чистосердечный. Увидите, синьора Мария, у нас вам будет хорошо.
Кухня была огромная, но не очень уютная, возможно, из-за пожелтевших стен, которые придавали ей некоторую запущенность, такую же, впрочем, в какой находился весь дом. Мария сразу почувствовала, что здесь не хватает умелой женской руки, того особого уюта, который может придать дому лишь хорошая хозяйка. На большой плите дымились кастрюли разной величины, а на белом мраморном с серыми прожилками столе были приготовлены две чашечки для кофе, сахарница и молочник.
– Наверное, мне надо сразу же пойти представиться синьору, – забеспокоилась Мария, – нехорошо заставлять его ждать. – Две вещи, которым научила ее мать и которые она усвоила на всю жизнь, были пунктуальность и привычка не оставлять еду на тарелке.
– Синьор Чезаре сейчас разговаривает по телефону, – объяснил Амброджино, почти вынуждая ее сесть. – Каждое утро с восьми до десяти он на телефоне. Дом и контора, контора и дом. Никогда не теряет времени даром. И всегда, будь то в конторе или дома, всегда работает. Так что, синьора Мария, будьте спокойны. Пока он освободится, у нас еще добрый час. А тем временем вы должны осмотреть дом. Ах, какая красота!..
– Дома богатых синьоров всегда красивы, – заметила Мария, которая по первому впечатлению ожидала гораздо большего. Она видела дома с более роскошной обстановкой, а в палаццо великого Больдрани ее поразили разве что внушительность самого здания и важность швейцара. – Все богатые дома красивые, – повторила она задумчиво.
– Вы меня не так поняли, синьора Мария, – засмеялся Амброджино, – я говорю не о доме, а о вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147