А грехов они избегают потому, что боятся наказания, боятся
угодить в ад. Меня, словно сам я никогда не был верующим, поразила эта
неволя, на которую обрекает себя каждый верующий, поразил их эгоизм.
С тех пор по сей день Ахмед старался делать все свои дела, не
заботясь о награде и не опасаясь наказания"[Хикмет Н. Романтика. М.,
1964, с. 11.].
Мотивы принижения земной жизни, обещаниями сладостной посмертной
пронизывают весь Коран. "Здешняя жизнь - только игра и забава; будущее
жилье лучше для тех, которые богобоязненны" (К., 6:32); "О народ мой!
Ведь эта ближняя жизнь - только пользоваиие, а ведь будущая - дом
пребывания" (К., 40:42): "...они радуются ближней жизни, но жизнь
ближайшая в отношении к будущей - только временное пользование!" (К.,
13:26).
Судя по Корану, большое внимание этим мотивам уделялось потому,
что такие утверждения проповедников ислама встречали резкие возражения
со стороны слушавших их в Мекке и Медине не только многобожников, но и
людей, которых именовали дахритами (дахрийа). Это были люди,
отрицавшие загробную жизнь, считавшие, что есть только одна земная
жизнь, ограниченная для каждого человека определенным периодом: "губит
нас только время" (К., 45:23). В 17-й суре Корана, относимой к
объявленным пророком Мухаммедом в Мекке, читаем и о том, что
"большинство людей не хотят принимать, единственно из-за неверия",
"различные примеры", которые приводятся им проповедником. Они говорят:
"Никогда мы тебе не поверим, до тех пор, пока ты не изведешь из земли
источника, или не будет у тебя сада из пальм и виноградных лоз, и
посреди него не велишь течь ручьям, или не извергнешь на нас неба, как
ты утверждаешь, кусками[Имеются в виду метеориты, или болиды,
появление которых, как следует из Корана, считалось проявлением гнева
бога, его кары (см. 34:9 и др.).], или не приведешь Аллаха с ангелами,
или не будет у тебя дома из золота, или не поднимешься на небо. И мы
не поверим до тех пор твоему восхождению, пока не ниспошлешь к нам
оттуда книгу, которую мы сможем прочитать" (17:91-95).
Эти настойчивые возражения проповедникам новой веры перекликались
с вольнодумными традициями, возникшими задолго до ислама и отраженными
в ряде памятников Древнего Востока, таких, как клинописные таблички
Ниневийского архива, "Песнь арфиста" из Древнего Египта,
многочисленные философские сочинения Древней Индии и т. д.
Так, в Древнем Египте написаны произведения, в которых высказано
неверие в существование загробного царства и вечной жизни, люди
призываются к наслаждению всеми радостями здесь, на Земле. Умерев,
говорит поэт, "никуда ты не выйдешь, чтобы увидеть солнце". Подобная,
в основе своей вольнодумная, атеистическая мысль выражена в
стихотворении, созданном в Древней Индии:
Пока живем, да будем счастливы!
Того тут нет, кто не помрет.
Когда же он помрет
И в пепел обратится, -
Откуда вновь ему явиться?
Академик Ф.И. Щербатской (1866-1942) писал о философах Древней
Индии: "Нигде, пожалуй, дух отрицания и возмущения против оков
традиционной морали и связанной с ними религии не выразился так ярко,
как среди индийских материалистов"[Щербатской Ф.И. К истории
материализма в Индии. - Восточные записки. Л., 1927, т. 1, с. 1.]. В
подтверждение своей мысли он приводит красноречивые "стихотворные
тезисы индийского материализма". Например:
Три автора составили священное писание,
Их имена суть шут, обманщик, вор.
"Большинство индийских философов... были убеждены, что никакого
бога вообще не существует, и активно стремились доказать это", - пишет
видный современный философ-марксист Индии Д. Чаттопадхьяя. Мыслители
Индии, продолжает он, создали произведения, которые "без преувеличения
можно назвать самой богатой атеистической литературой древнего и
средневекового мира"[Чаттопадхьяя Д. Индийский атеизм. Марксистский
анализ. М., 1973 с. 23.]. Те же тенденции можно наблюдать и во многих
произведениях, созданных в странах распространения ислама. Тем более
что и здесь они опирались на опыт народа, на его повседневные
наблюдения, расширявшие кругозор, повышавшие и углублявшие
аргументацию авторов этих произведений.
Возражения в Коране могли исходить от людей, знавших легенды
проповедников зороастрийской религии, которые утверждали, будто в
числе их жрецов уже был такой, "душа" которого побывала в загробном
мире, повидала рай и ад. "Сообщение" об этом "путешествии" содержалось
в "саримешхедской" надписи, сделанной в III веке на языке пехлеви близ
города Казеруна в Иране, где зороастризм тогда был государственным
культом. Значительная часть этой надписи теперь прочитана, найден и
наскальный рельеф, изображающий верховного зороастрийского жреца и
политического деятеля Ирана Кирдера, якобы совершившего это
"странствие"[Gignoux Р. L'inscription de Kartir a Sar Mashad. -
Journal Asiatique. P., 1968, t. 256, fasc. 3-4. p. 368-418. Имя Картир
исправлено на Кирдер в связи с его новым прочтением. См.: Народы Азии
и Африки, 1981, №3, с. 225.]. А в VI-VII веках в Иране же появилось
сочинение о другом подобном "путешественнике" - Арда-Виразе,
продиктовавшем писцу свои впечатления о загробном пребывании его
"души". Еще в прошлом и начале нашего века, когда появились первые
переводы этой "книги" ("Ардай-Вираз-намак") на европейские языки, ее
начали истолковывать как один из источников "Божественной комедии"
Данте. Современный чешский исследователь пехлевийской литературы
Отакар Клима, впрочем, оговаривает, что "Книгу об Арда-Виразе" если и
допустимо сближать с "Божественной комедией", то исключительно по
сходству мотивов[Klima О.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104