Увидев Йахйу, незнакомец сел. Это вызвало в Йахйе
сомнения, и он направил своих помощников, чтобы те привели к нему
незнакомца. Они его привели, и оказалось, что он одет по-женски, в
цветное блестящее платье, по-женски причесан и его руки окрашены хной.
Помощники Йахйи сказали ему, что это Ибн Нугаш, жеманник... Обращаясь
к Ибн Нугашу, Йахйа сказал: "Я не думаю, чтобы ты читал хоть
что-нибудь из Книги Аллаха (из Корана. - Л.К.) - велик он и славен!
Прочти-ка Мать стихов Корана ("Фатиху" - первую суру Корана. - Л.К.).
Ибн Нугаш ответил: "О отец наш, если бы я знал их мать, я бы знал и
дочерей". Иахйа воскликнул в гневе: "Так ты издеваешься над Кораном,
нет матери у тебя!" - и велел отрубить ему голову. Затем он кликнул
клич: "Кто приведет жеманника, тому триста дирхемов!"[Письменные
памятники Востока. Историко-филологические исследования. Ежегодник.
1976-1977, с. 193.].
Это злобное, фанатичное поведение облеченного властью высокого
халифского начальника, как видно из "Китаб аль-агани", после убийства
Ибн Нугаша для многих талантливых людей сыграло зловещую роль.
Преследуемые стали прибегать к маскировке, но людям, привыкшим к
актерской позе, рассчитывавшим, что их остроумие и необычное одеяние
оценят, это далеко не всегда удавалось. Так случилось с популярным
певцом Исой ибн Абдаллахом, которого чаще звали Тувайсом - Маленьким
павлином. Назначенный эмиром Хиджаза некий Абан, услышав пение и игру
на бубне Тувайса, пришел в восторг, даже ласково назвал его "Тавис".
Выслушал Абан и его вынужденное "свидетельство" о том, что он-де
мусульманин, исполняющий все требования и обряды ислама. А затем
сказал Тувайсу: "Говорят, что ты злосчастен". Тувайс ответил: "И еще
как!" - "А в чем проявилось твое злосчастье?" - "Я родился в ночь,
когда был взят (умер. - Л.К.) пророк - да благословит его Аллах и да
приветствует! Я был отнят от груди в ночь, когда умер Абу Бакр - да
будет Аллах доволен им! Я достиг зрелости (иначе - был обрезан. -
Л.К.) в ту ночь, когда был убит Умар - да будет благоволение над ним!
Моя невеста была приведена ко мне в ночь, когда был убит Усман - да
будет Аллах доволен им!" Тогда Абан сказал: "Уходи, чтоб ты пропал!"
Рассказ этот в "Китаб аль-агани" есть и в других вариантах. В
одном из них Абан начинает расспрашивать Тувайса: "Люди утверждают,
что ты неверный", - после чего Тувайс произносит свое "свидетельство" -
шахада. Во всяком случае, современная исследовательница, на наш
взгляд, имела немалые основания охарактеризовать эти рассказы "Китаб
аль-агани" как не оставляющие "сомнения в том, что Тувайс был одним из
тех вольнодумцев, которым и Коран и вообще ислам со всеми его
установлениями был глубоко чужд. Внешне... Тувайс выполнял все или
почти все предписания, выполнение которых требовалось от мусульманина,
внутренне же он, по-видимому, не считал их правомерными... Трудно
сказать, имело ли все это уже тогда политическую подкладку, но мы
видим, с каким презрением и чувством собственного превосходства
относится певец ко всем этим правителям - и большим и
малым"[Письменные памятники Востока. Историко-филологические
исследования. Ежегодник. 1976-1977, с. 194-195.]. Весьма интересны в
связи с этим и рассказы "Китаб аль-агани" о певицах, пользовавшихся
большой признательностью слушателей, даже если они были невольницами
или вольноотпущенницами и на них возводилась клевета и преследование
именитых ретроградов.
Вот небольшой рассказ о певице Аззе аль-Майла, вольноотпущеннице.
Однажды ее решили навестить Абдаллах ибн Джафар, племянник халифа Али,
и Ибн Абу Атик, знатный курейшит, любитель пения. Придя к Аззе, они
увидели, что перед ее дверью стоял посланец эмира, грозно
предупреждавший певицу: "Брось пение, так как жители Медины шумят
из-за тебя. Они сказали, что ты околдовала мужчин и женщин". Тогда Ибн
Джафар сказал ему: "Вернись к своему господину и передай ему следующие
мои слова: "Заклинаю тебя, чтобы ты прокричал в Медине, спрашивая,
какой мужчина стал порочным или какая женщина была соблазнена из-за
Аззы, и требуя, чтобы он открылся в этом, чтобы мы знали и чтобы он
показал нам и тебе свои обстоятельства". И посланец прокричал об этом,
но никто не обнаружился. А Ибн Джафар вошел к Аззе вместе с Ибн Абу
Атиком и сказал ей: "Да не устрашит тебя то, что ты слышала, и давай
спой нам!"[Там же, с. 198.]
Так непросто прокладывало себе дорогу песенное искусство в
Халифате, в котором, как показывает современный анализ, "слились
четыре традиции... древнее (арабское. - Л.К.) пение, характерное для
кочевого народа... культурная песня древних народов Йемена...
персидская и греческая песенные традиции..."[Там же, с. 201-202.].
Этот сложный процесс приоткрывает немаловажные стороны рождения и
развития свободолюбивой мысли в арабском Халифате в то столетие, когда
шла работа по собиранию и редактированию Корана. Процессы,
происходившие в общественной мысли стран Ближнего и Среднего Востока,
получили отражение и в позднейшем устном народном творчестве, и в
произведениях выдающихся вольнодумцев Востока, а также в названном
выше западноевропейском трактате "О трех обманщиках".
Изображение "основателей" иудаизма, христианства и ислама как
обманщиков, а их "священных книг" - Библии (Пятикнижия-Торы),
евангелий и Корана - как лжи, по-видимому, к концу Х и особенно в
XI-XII веках становится широко известным на Ближнем и Среднем Востоке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104