А ты как здесь оказался?– Принес бумагу дежурному.Они подыскивали слова, пытаясь продолжить разговор, но это было ни к чему. Гораздо важнее было смотреть в глаза друг другу, читать в них молчаливые признания в том, что ничего не изменилось, боль жива, страсть осталась. Они стояли лицом к лицу, жадно вглядываясь друг в друга и чувствуя, как оттаивают сердца, окоченевшие в разлуке.Она была в знакомом ему пиджаке, из-под воротника выглядывали бледно-лиловые рюши блузки.Он был, как всегда, великолепен в своей темно-синей форме с серебристыми нашивками и пуговицами, при галстуке и в фуражке с козырьком.Их неподвижные фигуры отражались в начищенном до блеска паркете пола. Но обратить эти минуты в бесконечность было невозможно.Он очнулся первым – переложив бумаги в другую руку, перенеся тяжесть на другую ногу.– Ну, и как… – Он прокашлялся и начал снова: – Как Джои?– Замечательно.– Остальные?– О, остальные тоже в порядке. Как Джуд?– Эти бумаги касаются его. – Он помахал свернутыми в трубочку документами. – Решением суда он помещен в приют и, думаю, чувствует себя гораздо счастливее. В приюте еще четверо ребятишек, и все разной национальности.– Отлично. Я так рада. Я знаю, как ты переживаешь за него.После некоторой паузы он спросил:– Ну, чем ты занималась все это время?Она как зачарованная смотрела на него. Похоже было, что она даже не расслышала его вопроса. С губ ее слетело тихое признание:– Боже мой, я так тосковала по тебе.– И я тоже, – с болью в голосе ответил он.– Каждый вечер в одиннадцать я думаю о том, чтобы снять трубку телефона.– Тебе лишь нужно это сделать.– Я знаю. Но это как раз самое трудное.– Так, стало быть, в твоей семье все по-прежнему?– Мы почти не общаемся.– Неужели так плохо?Она не могла себе позволить пуститься в откровения, объясняя, насколько все плохо.– Я думал, что без меня все должно наладиться, – сказал он.– Я знаю, – прошептала она, а воздух вокруг уже накалялся от возрождавшейся страсти.– Тогда зачем же мы подвергаем себя такой пытке, Ли?– Потому что я… я… – Еще слово – и она бы разрыдалась, а потому предпочла оставить свои доводы при себе.– Тебе по-прежнему не дает покоя возраст, я прав? Так что, выходит, дело вовсе не в них, а в тебе.Открылась дверь кабинета, и оттуда вышли двое учеников, – болтая, они несли какие-то плакаты. Ли с Кристофером инстинктивно попятились друг от друга, уступая дорогу школьникам.Когда в коридоре опять стало тихо, он сказал:– Что ж… мне надо идти. Кто-то, наверное, ждет эти бумаги. – И он указал на трубочку, зажатую в руке.– Конечно, – сказала она. – Да к тому же это не место для разговора, да и не время сейчас что-то выяснять.Он отступил еще на шаг и сказал:– Мне было приятно увидеть тебя. Всякий раз, проезжая мимо твоего магазина, я надеюсь увидеть тебя в окне, но… – Он пожал плечами, не договорив.– Кристофер… – Она протянула к нему руку, словно пытаясь задержать его, но он уже стоял слишком далеко.Нащупав за спиной ручку стеклянной двери, он сказал:– Все, что тебе нужно сделать, Ли, – это позвонить.С этими словами он прошел в кабинет, оставив ее одну в пустынном школьном коридоре.
То хрупкое душевное равновесие, которого она достигла в последнее время, разом рухнуло, стоило ей увидеть его лицо, услышать его голос, ощутить его волнение при встрече с ней. Страсть… Боже, она никогда не испытывала ее с такой силой, как в те мгновения их мимолетной встречи в школьном коридоре.В последующий день и даже два, вспоминая ту сцену в подробностях, она вновь испытывала те же чувства – душевный трепет и физическое влечение. Как легко удавалось ему зажечь в ней этот огонь! Ему достаточно было вступить в ее биополе – и она тут же воспаряла к высотам неземного блаженства.Но спуск на землю, возвращение к тоскливой тишине собственного дома были так безысходны!Она вновь была во власти слез, с трудом вникала в смысл того, о чем говорил ей Джои, часто вздыхала, совсем забросила домашние дела. В магазине временное перемирие, установившееся было между сестрами, оказалось под угрозой, когда Сильвия однажды подошла к ней с разговором. Ли в этот момент пересчитывала нарциссы, стоявшие в большом белом ведре.– Ли, у Барри на фирме работает один человек… твоего возраста и…– Нет, спасибо.– Ну, может быть, ты позволишь мне договорить?– К чему договаривать? И так все ясно: вы знакомите меня с этим парнем и перестаете мучиться угрызениями совести по поводу того, что сделали с Кристофером и мной.– Меня совесть не мучает.Ли в упор посмотрела на Сильвию.– А напрасно. Если бы не ты, я бы сейчас уже была замужем.У Сильвии, однако, хватило совести зардеться.Ли отсчитала двенадцать нарциссов и, обмотав их стебли резинкой, подрезала и поставила в воду.– Я тут подумала, Сильвия… Тебя не заинтересует мое предложение: я хочу выкупить твою долю. У Сильвии отвисла челюсть.– Боже мой, Ли, неужели ты так против меня настроена?– Можно было бы и мне продать свою долю тебе, но мне все-таки не обойтись без стабильного дохода: Джои всего через три года окончит школу, и нужно помочь ему с колледжем. Да и я должна быть чем-то занята, когда он уедет учиться и я останусь одна. Поэтому я хочу выкупить твою половину, а не наоборот.Сильвия кинулась к Ли и коснулась ее руки. Рука была мокрой и сжимала швейцарский армейский нож. Это прикосновение сестры было первым после размолвки.– Ты в самом деле хочешь этого, Ли?Ли отдернула руку и занялась цветами.– Да, думаю, что да.– Ну, а я совсем не хочу.Все нарциссы были подрезаны и рассортированы. Ли понесла их в торговый зал магазина.– И все-таки подумай над моим предложением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128