А получать можно было сколько угодно - и пи-
сем, и посылок. Связь оказывалась односторонней. Домашние мучились
неизвестностью, гадали: дошло ли письмо? Дошла ли посылка? И вооб-
ще - жив ли?.. В придуманный Каплером текст на узеньком типографс-
ком бланке "Посылку выдал........ Посылку получил........" нельзя
было вписать ни слова - даже "спасибо". Но подпись-то там была,
была дата - значит, жив пока еще!.. Слали посылки, конечно, не
всем, но многим.
Выдавались они в присутствии надзирателя, чтоб не проскочило
что-нибудь недозволенное. Проскакивало, конечно. Можно было, нап-
ример, туго свернутую тридцатку засунуть с тыльного конца в тюбик

- 290 -

с пастой. Или вложить ее в пачку махорки и аккуратно заклеить -
голь на выдумки хитра. Вот со спиртным было сложней.
Одному мужичку прислали из деревни посылку. В ней оказалась
бутылка с мутноватой жидкостью и приклеенной бумажкой, на которой
трогательно корявыми буквами выведено: "малако". А на дне бутылки
- слой белого порошка с палец толщиной. Это наивные сельские жите-
ли забелили самогон зубным порошком. Взболтали - получилось похо-
же, но за время пути порошок выпал в осадок. На глазах у получате-
ля - и у Каплера, и у меня - вертухай вылил самогон на землю. Спа-
сибо, хоть акт не составил.
В ту пору самому Каплеру жилось неплохо. Заведующий пекарней
(по воле - инженер-полковник) нет-нет, да принесет ему белого хле-
ба - из чистой симпатии. И почти каждый из получавших посылку
чем-нибудь угощал Алексея Яковлевича - это была как бы символичес-
кая жертва доброму богу почты. А Каплер угощал меня. Мне неловко
было, я даже перестал заходить в посылочную. Но он или сам разыс-
кивал меня, или посылал на поиски своего помощника, тихого чело-
вечка со смешной фамилией Компас.
Подкармливал Алексей Яковлевич не одного меня. Каждый день
ходил в больницу к чахоточному интеллигентному немцу, гитлеровско-
му дипломату Валленштейну. Немец был интересен Каплеру: потомок
шиллеровского Валленштейна! Они часами разговаривали - по-фран-
цузски. Перед смертью Валленштейн сказал своему кормильцу: да, в
национальном вопросе Гитлер был глубоко неправ!
В последние годы наши газеты много писали про Валленберга,
шведского дипломата, спасавшего в Австрии евреев, арестованного
чекистами и исчезнувшего без следа. В Швеции не теряют надежды,
что след еще отыщется; вот и недавно, по сообщению одной из мос-

- 291 -

ковских газет, некая Валентина Григорьевна Павленко вспомнила, что
видела Валленберга в лагере на станции Козье Северной железной до-
роги. А я думаю: не Валленштейна ли она видела? Спутать легко: то-
же дипломат, фамилия похожа. И странная станция Козье - не Косью
ли это в Коми АССР?
Валленштейн был, в общем, симпатичен и мне - чего не скажу
про его дружка Мюллера фон Зайдлиц (которого за педерастические
наклонности быстро переименовали в Мюллера фон Задниц). Этот был
патологический лжец: выдавал себя за американца, зачем-то наврал,
будто провез через все этапы "For whom the Bell tolls" - "По ком
звонит колокол" - видимо, узнал, что мне очень хочется прочитать
эту книжку. Для достоверности он добавил, что вез ее в переплете с
русского романа "Отцы и дети" - детали для лжецов великое подс-
порье! Никакого Хемингуэя у него, разумеется, не оказалось... Та-
кое бессмысленное и бескорыстное вранье встречается довольно час-
то: это, наверно, легкое психическое расстройство.
А по-английски фон Задниц говорил очень хорошо, хотя и с
сильнейшим немецким акцентом.
Моим американским произношением я в те поры очень гордился.
Да и Каплеру приятно было: вот какие ребята у нас по ВГИКе! Он да-
же продемонстрировал меня Фридману, американскому еврею, препода-
вавшему язык в МГИМО. Тот послушал немножко и кисло сказал: "три".
Увидел наши с Каплером огорченные лица и выдавил из себя: "С плю-
сом?.. Нет."
Был на 5-м и еще один "англоязычный": индиец Джонни Рауд. Его
похитили в американской зоне Германии и привезли к нам - не знаю,
за какие грехи. У него как и у Валленштейна был диагноз ТБЦ - ту-
беркулез. "I'll kick the bucket soon", - сказал он мне с грустной

- 292 -

улыбкой. Скорее всего, так и случилось.
(А на Воркуте, говорили мне, умер негр-чечеточник, которого
мы видели в Москве: он выступал перед сеансами в "Центральном";
Генри Скотт, если я правильно запомнил...)*)
Когда мы встретились с Каплером, мне не было тридцати, а ему
пятидесяти, но, естественно, он казался мне очень пожилым челове-
ком, хотя выглядел прекрасно. Он боялся располнеть от сидячей жиз-
ни и каждый вечер быстрым шагом проделывал два-три круга по нема-
ленькому периметру ОЛПа. Я не любитель прогулок, но с удовольстви-
ем присоединялся к Алексею Яковлевичу, чтобы послушать его расска-
зы.
Есть люди, которые воспринимают трагически даже мелкие жи-
тейские неприятности. У Каплера, как всем известно, неприятности
были крупные - те, что привели его в лагерь. Но в его голосе я ни
разу не уловил трагических ноток. И все истории, которые я от него
слышал - а чаще всего они были про арестантские судьбы - рассказы-
вались с улыбкой. Так, он весело сообщил мне, что здесь на пятом
встретил двух своих соседей: в Москве они жили с ним в одном доме
и даже на одной площадке. И всех посадили - по разным делам, но
почти в одно время. Смешно? А.Я. познакомил меня с ними: Илья Мос-
тославский, полковник Коновалов.
Вот не помню, этот ли полковник или другой, упомянутый выше
зав.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144