- 110 -

Акт приземления, т.е., исключения из воровской корпорации, не
сопровождался, как в теперешних колониях, омерзительным содо-
митским ритуалом, "опущением". Просто, приземленному перекрывали
доступ к "воровскому куску" - общему котлу.
Согласно неписанной традиции вор в тюрьме имел право отоб-
рать у фраера половину передачи. Из этих половин и складывается
воровской общий котел. Но в нашей камере, как уже сказано, был
установлен закон фраеров, и воры - те, что были поумней - мири-
лись с этим. Серега, вкрадчивый, внимательный, ошивался около
нас, в надежде, что его чем-нибудь угостят. Улыбался, сверкая ры-
жими фиксами - половина зубов у него была под золотыми коронками.
(А может, и не золотыми: блатари для форсу ставили себе и латун-
ные.) Слушал мои умные рассуждения - о том, что вот, скоро окон-
чится война и жизнь станет лучше, кивал, говорил душевно:
- Золотые твои слова, товарищ!
Воровать он не пытался. И правильно делал.
Его приятель рыжий Женька Кравцов украл чью-то пайку (не у
нас), попался с поличным, и нам, камерной полиции Ивана Викторо-
вича, пришлось - второй раз за все время - выполнять свои обязан-
ности, т.е., произвести экзекуцию. Женьку усадили на нары и мы с
Сулимовым стали бить его, требуя признаться: с кем воровал? Ясно
было, что ни с кем, но просто молча лупить человека как-то не по-
лучалось. А так, в ходе допроса, бить было легче.
Я бил его ребром ладони по шее - старательно бил. Кто-то из
свидетелей восхитился:
- Во бьет! Прямо как следователь.
Этот комплимент сильно охладил мой пыл. Женька вырвался из
наших рук и бросился к двери, заколотил руками и ногами:

- 111 -

- Гражданин начальник! Убивают!
Открылась тяжелая дверь. Вертухай мрачно спросил:
- Что тут у вас? - и услышав "Пайку спиздил!" молча захлоп-
нул дверь.
Больше рыжего не били - удовлетворились картиной его униже-
ния: законный вор кинулся за помощью к тюремному начальству! А
Женька был в законе; еще до этого инцидента в камеру заходил оче-
редной "покупатель" (так звали на пересылках вербовщиков рабочей
силы для лагерей). Он спросил и у Женьки:
- Профессия?
- Бандит, - отчеканил рыжий и горделиво оглянулся на нас. Мы
ведь были фраера, т.е. "черти", а они "люди" - так называют себя
воры. А человек - это звучит гордо... И вот теперь такое позори-
ще, такой удар по воровскому самолюбию.
Впрочем, Петька Якир объяснил нам, что в "законе", а по дру-
гому сказать, в воровском кодексе чести, появилось много послаб-
лений - в прямой связи с ужесточением режима в тюрьмах и лагерях.
Например: пайка это святое, ее нельзя отобрать даже у фраера - но
ради спасения жизни можно. "Ради спасения жизни" можно искать за-
щиты и у вертухаев. Разве непохоже это на бюрократическое "в по-
рядке исключения", позволявшее советским боссам хватать без оче-
реди машины, квартиры и дачи?..
История с Женькой Кравцовым имела свое продолжение.
Месяца через два на Красной Пресне - в тюрьме-пересылке -
рыжий снова встретился с Юликом: их привезли туда почти одновре-
менно. И все шансы были на то, что попадут они в одну камеру. На
тюремном дворе обе партии держали порознь. Женька бесновался,
выкрикивал угрозы: сейчас он очкастому шнифты выколет, пасть пор-

- 112 -

вет, задавит на хуй!.. И ведь сделал бы: в его компании было пол-
но блатарей. Убить, скорей всего, не убили бы, но избили б до по-
лусмерти. По счастью, их развели по разным камерам.
Расправы над рыжим я не стыжусь, он был редкостный гад. Но
мы, неся свою полицейскую службу, избили еще одного нарушителя -
опять же за украденную - и опять же не у нас - пайку. Этот был не
блатной - просто оголодавший вояка.
Разумеется, воровать пайки нехорошо. Но не очень хорошо,
когда трое сытых парней бьют голодного, не смеющего сопротивлять-
ся человека. Я писал раньше, что тюрьма учит терпимости. Теперь
добавлю: но и жестокости тоже. Если завели порядок, приходится
его поддерживать. Не очень приятно вспоминать, что именно на нас
выпала роль экзекуторов - но что было, то было. Из песни слова не
выкинешь.
Население пересыльной камеры безостановочно мигрирует - ко-
го-то увозят, кого-то привозят. Ушла от нас большая партия специ-
алистов - электрики, слесаря, радиотехники. С ними увезли и Мишку
Левина - потом выяснилось, что недалеко, в подмосковную шарагу.
Ту самую спецлабораторию, которую Солженицын описал в "Круге пер-
вом".
А появился в камере загадочный молчаливый человек в полной
форме американского солдата - только что без знаков различия.
Держался особняком, в разговоры ни с кем не вступал. Так мы и не
узнали о нем ничего, кроме странной фамилии - Скарбек.
Но месяца через два Юлик Дунский попал со Скарбеком в один
этап, они вместе приехали в лагерь - под Фатежем, в Курской об-
ласти. Скарбек долго присматривался к окружающим и наконец оста-
новил свой выбор на Юлике. Походил, походил вокруг него - и

- 113 -

раскололся. Вот что он рассказал.
Он, Скарбек Сигизмунд Абрамович, польский еврей, работал на
советскую разведку. Много лет он прожил в Италии, был хозяином не
то лавочки, не то какой-то мастерской. Жена тоже была нашей шпи-
онкой. Подрос сын - включился в "Большую Игру" и он. Незадолго до
войны итальянцы Скарбека арестовали и посадили в тюрьму на ма-
леньком острове - вроде замка д'Иф, где сидел граф Монте-Кристо,
объяснил Сигизмунд Абрамович.
Жена в пироге - классический способ, если верить старым ро-
манам, - передала ему записку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144