В перерыве М. Сидорчук подошел к нему и, заикаясь, предложил выступить у них в Минске на семинаре профессора Роговича, - М. Сидорчук был ученым семинарским секретарем. Рогович был из тех, кто обладал частичным правом давать добро, а кроме того, труды семинара публиковались в мягкой обложке полтысячным тиражом.
Профессор Рогович оказался дружелюбным седеньким подростком, остановившимся в душевном развитии лет в четырнадцать, - он увлекся наукой, как мальчишки сходят с ума на рыбной ловле: умер папа - ужасно его жалко, и мама рыдала так страшно, но вечером самый клев, не пропускать же! Рогович был предельно демократичен, но когда в аудитории почему-то не оказалось доски, он с такой растерянной укоризной посмотрел на М. Сидорчука, что тот покраснел как рак и бросился бегом, с тяжелым неспортивным топотом разыскивать доску, и вскоре в одиночку, рысью припер ее и принялся самодовольно отряхиваться от меловой пыли. Бегал он не по-лакейски, а по-солдатски, мужественно - словно под пулями.
Рогович еще в своей кандидатской нашел остроумнейший метод, простотою напоминавший задачу о Колумбовом яйце, и навеки влюбился в него: с десятком подчиненных шлепал статью за статьей, раз в пять лет объединяя их в монографии, посвященные проблеме установления яиц на столах деревянных, металлических, пластмассовых, а также на стульях, тумбочках, шкафах и даже полах, и только поэтому работа Сабурова о проникновении в Америку через пол и заинтересовала его. Как связана ваша задача с проблемой установления яиц на театральном полу, оживившись, спросил он у Сабурова, и Сабуров вынужден был признаться, что связи он пока что не видит. Рогович загрустил и больше вопросов не задавал. И Сабуров несколько раз поймал себя на том, что обращается к одному Роговичу, глядя на него глазами ягненка, приготовленного к... Сабуров нахмурился, отвердел голосом и больше ни разу не взглянул на Роговича, равно как и ни на кого другого.
Здесь, как и всюду, тоже нашлась пара дураков, которые старались удержать разговор там, где они тоже могли кое-что понимать - на определениях: что такое фойе, паркет, Америка, потом - на истории проблемы: викинги открыли Америку или испанцы, - словом, на тех вопросах, в которых умные неотличимы от глупых.
Роговичу пришлось дважды возвысить голос:
- Товарищи, товарищи, дайте же докладчику договорить.
И дураки унялись, страшно довольные, что шефу приходится спасать испуганного провинциала от их убийственной эрудиции. А Рогович поощрительно покивал Сабурову: не тушуйтесь, мол, ребята молодые, талантливые, горячие...
Чтобы не метать бисера перед Сидоровыми, Сабуров злым монотонным голосом, будто номенклатуру швейных изделий, перечислил перспективы полученных результатов и со злобной тоской воззрился в окно, словно надеясь увидеть там припавшую к стеклу третьего этажа тень академика Семенова. "Жаль, что не знаком ты с нашим петухом", - ожидал он услышать. И...
- Вот это да-а... - оглушенно выдохнул златокудрый хлопчик.
- Как прозрачно... - растроганно пропел изможденный верблюд.
Сабуров с недоверием оторвался от окна. Эти двое - он не видал лиц прекраснее...
Потом выступил интеллигентный М. Сидорчук - оппонент, заранее изучивший работу. Как и положено посредственности, М. Сидорчук ни в чем на свете не находил предмета ни для изумления, ни для восхищения: все существовало для пользы. Он заговорил о том, что пользоваться театральным фойе для связи с Америкой во время спектакля неудобно, а что до экспорта овса...
- Не в этом жэ ж дело! - вдруг выкрикнул златокудрый хлопчик. - Это жэ ж совершэнно новый рэзультат, его можэт пять ходоу трэбуется осмыслять!
- И такой прозрачный... - сладострастно скалился верблюд.
И дуновение Красоты коснулось кислых физиономий... Вот что влечет к открытиям! А не желание пользы, которое в конце концов уведет тебя не дальше магазина, не по эту, так по ту сторону прилавка.
Слыша, какой возбужденный гомон поднялся в аудитории, Рогович, которого всегда удивляло, что люди могут интересоваться чем-то еще, кроме установления вареных яиц на горизонтальных поверхностях, все же почувствовал себя обязанным как-то присоединиться, а может быть, даже дать немножко добра.
- Это ваша докторская? - спросил он дружелюбно.
Сабуров скромно развел руками - не мне, мол, судить. Рогович уже приятно приоткрыл рот, но тут по лицу его пробежала тень.
- А... а как к вашей работе относится... э... э... товарищ Колдунов? - Он замешкался, опасаясь неправильно произнести имя-отчество Колдунова.
- Моя работа лежит вне круга его интересов, - как бы предлагая не сердиться на Колдунова, мягко сказал Сабуров.
На чистосердечном лице Роговича промелькнул испуг: его едва было не впутали в какие-то сложные отношения, которые могли бы отвлечь его от безмятежных трудов по установлению куриных, голубиных и страусиных яиц на крышах домов и в собачьих конурах, на дне озер и горных вершинах, а потом - кто знает - может быть, удастся выйти и на оборонную тематику: установить вареное яйцо на сиденье подводной лодки или искусственного спутника, а уж это верная Госпремия.
- Очень, очень интересная работа, - с облегчением выпроваживал он Сабурова. - Мы обязательно ее опубликуем.
Так появилось несколько страничек в захудалом издании - бутылка была брошена в океан и неподвижным холодным камнем улеглась на дно его души. А научная общественность продолжала заниматься собственными делами, публикуя в солидных изданиях серьезные исследования, которые сабуровским методом могли быть обращены в коротенькие замечания к основной теореме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130