- Кто ему чего плохого сделал? - расстроенно разводил руками Николай Павлович. - И не посек даже ни разу, а уж как было за что! А я простил, даже на барщину не выгнал: сиди себе в тепле, ешь, что после меня останется, - так нет же, набрался дури...
Петр Николаевич впоследствии настаивал в своих "Записках", что именно из-за этого эпизода дошел он до крайности анархизма, отказывая вообще кому бы то ни было в праве распоряжаться чужой судьбой, чужими дарованиями.
И тогда же ему открылось: обретенные человеком умения и надежды - это взведенная пружина. Государь Освободитель был сражен пружиною благородных надежд, которую сам же он и взвел, не дав ей однако распрямиться в общественном служении.
А в хозяйстве Сабуровых после добровольного исчезновения смутьяна дела пошли прежним чередом: Николай Павлович продолжал руководить посредством предписаний: "Бурмистру моему, села Полежаевки на реке Быстрице от Николая Павловича Сабурова, генерал-майора и кавалера - приказ: по получении сего предписывается..." Сколько и чего способна уродить земля, Николай Павлович решительно не представлял, почему и сообразовывался с урожаем прошедших годов, а более всего уповал на контроль и строгость, удовлетворяясь в конце концов видом покорности и раскаяния.
Зато копии всех приказов многие годы хранились в книге исходящих бумаг. А все бурмистры рано или поздно открывали собственную торговлю.
До поры до времени Петруша Сабуров получал домашнее воспитание, ожидая вакансии в Пажеском корпусе - по протекции Государя Императора! Дело было так: государь, ревизуя свои владения, соизволил посетить костюмированный бал и, благосклонно взирая на склонившиеся перед ним маскарадные царства природы, обратил внимание на хорошенького тунгусенка с луком и стрелами.
- Какой фамилии? - ласково спросил император.
- Сабулов, - отвечал тунгусенок.
- Проси у меня, Сабулов, что твоей душеньке желательно.
Петруша, основательно подумавши, попросил сладких крендельков.
- Похвальная скромность, - одобрил государь. - Записать Сабулова кандидатом в Пажеский корпус.
Впоследствии Николаю Павловичу Сабурову стоило многих денег и хлопот подтвердить назначение, ибо в списках кандидатов числился лишь Сабулов: действия механизмов могут быть не идиотическими лишь в силу чистой случайности.
Глупости централизации рождают крайности анархизма - выразился один из комментаторов "Записок Сабурова".
Николаю Павловичу Сабурову самому приходилось когда-то участвовать в колонизации удаленных окраин: выстраивалась шеренга бракованных солдат и шеренга привезенных на развод излишков бабьего населения из центральных губерний - и тех, кто оказывался напротив друг друга, тут же без затей венчали в наспех сколоченной церкви. При этом случалось, и шестидесятилетний женился на пятнадцатилетней, и наоборот.
Начатки домашнего образования Петруше и Николеньке Сабуровым преподал мсье Пуле, поседелый, но все еще бравый драгун, отставший от обломков великой наполеоновской армии где-то под Березиной. В качестве европейца и в особенности Француза он нисколько не сомневался в своем праве и способности обучать азиатов и "казаков": мсье Пуле словно бы смутно чувствовал, что каждый человек - это оттиск с клише, выработанного культурой его народа, и достоинство клише превосходило в его глазах достоинство эстампа.
На уроки мсье Пуле являлся исполненный сознания необыкновенной важности своей миссии: ни проблеска улыбки, ни проблеска снисхождения. Однако по окончании урока непреклонный механизм немедленно перевоплощался в добродушнейшего малого, которого, если бы не его почтенные седины, вполне можно было бы принять за двадцатилетнего шалопая. Так вот отчего история переполнена столь чудовищными жестокостями: их творили не люди, а механизмы.
Историям о боевых подвигах мсье Пуле не было конца, причем его воспитанникам ни на миг не приходило в голову в какой-то степени оскорбляться тем обстоятельством, что подвиги эти совершались над их русскими соотечественниками, чьими победами под Бородином и Березиной они так гордились (личные отношения, увы, торжествовали над патриотическими чувствами). Впрочем, к чести мсье Пуле, следует добавить, что в своих рассказах он всегда бывал великодушен к побежденным, среди которых, кстати, непременно оказывалась хорошенькая дамочка, своей любовью вознаграждавшая его и за мужество, и за благородство.
Шадя целомудрие своих воспитанников, мсье Пуле ограничивался тем, что сладко щурил глаза и воздушно целовал кончики пальцев. Этот жест в глазах воспитанников не имел ровно ничего эротического, а усваивался ими как еще один из многочисленных ритуалов.
Зато побасенки мсье Пуле так усовершенствовали разговорный французский язык юных Сабуровых, как это не удалось бы ни одной грамматике на свете. Снова личные отношения!
От того же мсье Пуле Петруша получил и первые политические уроки: отец, исполняя обязанности усердного и безразличного винтика государственной машины, не мог противостоять тому пылу, с которым мсье Пуле произносил слова "свобода" и "республика". При произнесении же слов "король" и "монархия" лицо мсье Пуле выражало высшую степень брезгливого негодования. А выражение лица и осанка, с которой произносятся слова "свобода" и "республика", для ребенка неизмеримо важнее самого глубокого анализа этих понятий: ребенок усваивает чувства, но не формулы.
Правда, повествуя о великом императоре, угасшем на острове Святой Елены, мсье Пуле произносил слово "император" даже с большим огнем в очах, чем слова "свобода" и "республика", но в то время Петруше не приходило в голову поинтересоваться, почему "король" - это плохо, а "император" - хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130