Прочитав эти строки, Петр Николаевич выронил газету и закрыл лицо руками, повторяя: "Он прав! Какой стыд! Какой стыд!". Здесь будет уместно вспомнить, что самого Петра Николаевича тропическая лихорадка дважды приводила к самому краю могилы, но смертная часть человека, даже П. Н. Сабурова, не могла всерьез занять его ум.
Сабуров очень любил сказку, услышанную им от каких-то кочевников: утка-праматерь плавала по бескрайнему океану, не находя ни крупицы тверди, чтобы свить гнездо. Тогда она нарвала пуха из собственной груди - с него-то и началась земля. Так было во все времена: вся твердь, на которой мы стоим, была когда-то кем-то вырвана из собственной груди.
Поразительное душевное здоровье и душевная щедрость Сабурова опиралась, я уверен, еще и на то, что ничего на свете он не считал своим. Вы владеете домом в центре Парижа, соглашался Сабуров, но задумайтесь: ведь тысячи писателей, артистов, художников, ученых должны были потрудиться в течение веков, чтобы Париж стал тем центром мировой культуры, куда стремятся тысячи людей со всех концов земли, - так что, сдавая квартиру внаем, вы отчасти торгуете славой Мольера.
Кем бы вы ни были и чем бы вы ни обладали, будьте уверены: в течение веков массы никому теперь не ведомых людей осушали болота, вырубали леса, прокладывали дороги к тому месту, где вы живете: уберите все это, останьтесь сидеть исключительно на своей собственности - и вы увидите, как все ваше золото обратится в золу.
Хорошо, вы не вульгарный хозяйчик, вы благородный обладатель таланта: вы написали гениальную поэму, вы сделали выдающееся изобретение... А скажите: язык, которым вы пользовались, открытые до вас законы природы, научные приборы, наконец, - и они тоже ваши создания? Да в простейшем гвозде, который вы вбиваете в стену, сосредоточена вековая металлургическая цивилизация!
А вы, маэстро - были бы вы скрипачом-виртуозом, если бы не была изобретена скрипка?
А вы, благородный поэт? Вы сами создали ту поэтическую культуру, отпрыском коей вам посчастливилось стать? Может быть, это вы обучили грамоте ваших читателей, вы развили в ваших почитателях художественный вкус, без которого ваши творения остались бы унылой белибердой?
Не только вокруг вас, но и в вас самих все наиболее ценное не принадлежит вам - даже ваш точеный мраморный нос, которым вы так гордитесь, он красив лишь до тех пор, пока окружающие согласны считать его таковым. Странствуя по свету, Сабуров, кажется, не встречал такого уродства, которое где-либо не считалось красотой. Чего стоят одни только уши до плеч или полумертвая шея, которая может держать голову не иначе, как при посредстве нескольких десятков вплотную нанизанных металлических колец!
В семидесятых годах прошлого века наделала шуму брошюрка, выпущенная в свет под безвкусным псевдонимом одной эксцентрической американкой, подвизавшейся в журналистике. Брошюрка носила на редкость изобретательное название - "В объятиях людоеда": кровожадный чернокожий каннибал похищает с элегантной яхты золотоволосую красавицу. Вначале людоед-гурман предполагает ею полакомиться, но, уже намазав горчицей, вдруг застывает, пораженный как громом ее небесной красотой. Сердце прекрасной блондинки тоже было тронуто этой наивной бескорыстной страстью, особенно после того как богатырь сложил к ее ногам весь свой наличный запас сушеных человеческих голов.
Описание любви среди мангровых зарослей, кокосов и бананов ни одна домохозяйка не могла читать без восхищения и зависти. Супруг-людоед исполнял малейшие прихоти своей прекрасной повелительницы, предоставив в ее распоряжение семнадцать обломков фарфоровых тарелок, ожерелье из гильз от винчестера и множество других сокровищ. Из любви к ней он за несколько дней изучил английский язык, чтобы объясняться ей в любви на ее родном языке, причем его милый акцент напоминал почему-то ирландский. Добродушный великан уверял ее с ирландским акцентом, что его покорили ее красота и чистоплотность, а также двенадцать разновидностей ее духов и лосьонов. Когда же златовласая повелительница начала тосковать по родным редакционным коридорам и стрекоту "Ундервудов", мужественный воин покорно сказал ей: "...как дай вам бог любимой быть другим" - и самолично снес ее на собственных могучих плечах к резиденции американского консула, где она произвела подлинный фурор своим загаром и травяной юбочкой, исключительно выгодно подчеркивающей ее прелестные формы.
Великодушный влюбленный провожал увозивший ее пароход, простирая к ней могучие руки с вершины вулкана, но когда она в последний раз оглянулась, его уже не было. Мораль отсюда вытекала, впрочем, довольно антирасистская: любовь всюду любовь, красота всюду красота, чистоплотность всюду чистоплотность.
Сабурову тоже удалось проникнуть вглубь этого гористого острова, изрезанного долинами, каждая из которых была заселена особым племенем. Он сумел завоевать доверие дикарей, и более того: ему удалось побеседовать с покинутым супругом отчаянной американки. Закаленный воин с содроганием признался, что его брак был одним из самых тяжких испытаний в его жизни, исполненный трудов и опасностей, и вступить в этот союз его мог заставить лишь патриотический долг: невеста обещала принести в приданое полсотни железных топоров вместо здешних каменных, а с железными топорами его родное племя могло рассчитывать на полное истребление всех вражеских племен, то есть всех остальных племен острова.
Прежде всего, новая жена навлекла на него позор своей упорствующей нечистоплотностью, никак не соглашаясь заворачивать свои испражнения в листья и закапывать в специально отведенном месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130