Благодаря именно такому сочетанию дирижаблем было легче управлять, а при посадке не было необходимости стравливать дорогостоящий гелий. Умеренная скорость подъема достигалась благодаря балласту.
Сброшенная вода и два мертвых тела резко изменили выверенное равновесие.
Потеряв за несколько секунд более двух тысяч фунтов веса, дирижабль стал намного легче воздуха. Работа двух двигателей позволила ему быстро подниматься, не двигаясь при этом вперед.
Дирижабль резко рванулся вверх и замедлил ход. За считанные секунды он оказался выше, правее, а главное — позади вертолета “Яибо”.
Фицдуэйн и Лонсдэйл уже ждали, положив оружие на нижний край распахнутых иллюминаторов. Это была превосходная стрелковая позиция. “Магнум” и “лайт фифти” ударили одновременно. Фицдуэйн и сержант вели по вертолету прицельный огонь, пока магазины их винтовок не опустели. Чифуни протянула им новые магазины, и оба стрелка быстро перезарядили оружие.
Вертолет “Яибо” отреагировал удивительно быстро. Он лег на бок и как раз пытался набрать высоту и развернуться, когда в него попали первые пули.
Незаконченный маневр сделал “Хьюи” еще более уязвимым. Сквозь бешено вращающиеся лопасти винта оба снайпера, словно в центре большой мишени, отчетливо видели двигатель и топливные баки.
Пуля пятидесятого калибра попала в лопасть несущего винта у самой ступицы и перебила ее. Вертолет мгновенно вышел из повиновения и беспомощно закачался. Через долю секунды взорвался один из топливных баков, воспламенив и соседние.
На борту вертолета было немало пластиковой взрывчатки. Это была своего рода “визитная карточка” “Яибо”, если похожие на оконную замазку бруски могли выдержать попадание обычных пуль, то разрывные пули Лонсдэйла заставили взрывчатку сдетонировать.
Сверкнуло ослепительно-белое пламя, и мощный взрыв разнес вертолет на части за мгновение до того как он коснулся воды. Пронесшаяся взрывная волна сильно качнула дирижабль.
Если не считать тонкой маслянистой пленки, кое-где смешанной с кровью, да покачивающихся на волнах обгорелых останков человеческих тел, на поверхности воды не осталось и следа вертолета.
Эпилог

Япония, Токио, 15 июля
Готовясь попрощаться со своими японскими друзьями, выстроившимися перед ним в зале для важных персон Токийского аэропорта, Фицдуэйн почувствовал комок в горле.
Это было удивительно — ведь он знал их всего несколько недель, но он не мог ничего с собой поделать. Фицдуэйн не сомневался, что зародившаяся в экстремальных условиях дружба будет продолжаться всегда. Теперь на всю жизнь он будет связан с Японией и со своими новыми друзьями, которые останутся здесь, невидимой, но очень прочной нитью.
Он слегка улыбнулся, заметив, что пришедшие его проводить японцы строго соблюдают привычную иерархию подчиненности. Первым стоял отец Адачи, советник Императора, аккуратный, подтянутый и прямой, поразительно напоминающий своего погибшего сына. За ним — улыбающийся Йошокава-сан с супругой, которые напомнили Фицдуэйну уютную Камакуру. Третьим стоял Паук в полной парадной форме заместителя генерал-суперинтенданта Столичного департамента полиции Токио, а рядом с ним — Микио Уэда, очень молодой и очень серьезный инспектор-сан, второй пилот дирижабля, который умело и хладнокровно действовал под огнем. Потом Фицдуэйн увидел морщинистое лицо сержанта Акамацу, бывшего наставника Адачи, улыбающегося сержанта Огу и всех остальных, мужчин и женщин, которые в разное время были его телохранителями.
Хорошо еще, что Токио — спокойный город, потому что в этот день значительная часть личного состава токийской полиции оказалась в аэропорту.
Не было только Чифуни, и Фицдуэйн остро ощущал ее отсутствие. Танабу-сан, по своему обыкновению, оказалась неуловима и до последнего привержена своей независимости.
Объявили посадку на самолет Фицдуэйна, и вся группа, словно по заранее обговоренному сигналу, трижды прокричала:
— Банзай! Банзай! Банзай!
Затем они низко, церемонно поклонились Хьюго.
Фицдуэйн, обвешанный прощальными подарками, поклонился в ответ.
Провожающие снова поклонились, Фицдуэйн тоже. Пожалуй, этот обмен любезностями мог бы продолжаться еще очень долго, если бы тактичное вмешательство стюардессы “Вирджин Эйрлайнз” не положило ему конец.
Чувствуя, как его захлестывает настоящий вихрь эмоций и чувств, Фицдуэйн прошел на свое место в салоне первого класса. На кресле лежал какой-то аккуратный сверток, однако он не обратил на него никакого внимания до тех пор, пока не начал складывать свои подарки. Он решил, что сверток принадлежит кому-то из пассажиров, и только потом заметил, что он адресован ему.
Хьюго почувствовал запах ее тела и ее духов еще до того, как она заговорила, и чувство невозвратимой потери овладело им. Он повернулся. Она была здесь, эта прекрасная и необыкновенная женщина: блестящие черные волосы, безупречная кожа, огромные глаза, груди, вкус которых он до сих пор ощущал на губах, грациозное и любимое тело. Загадка из загадок.
— Это для Бутса, — сказала она. — Мягкая игрушка, борец-сумо. Я думаю, она ему понравится. Или он уже слишком большой?
Фицдуэйн подумал о Бутсе, подумал о том, как здорово было обнимать его, и внезапно ему захотелось поскорей оказаться дома.
— Нет, — он с улыбкой покачал головой. — Он еще не вырос из мягких игрушек. Ему только три года, и он очень любит обниматься.
Чифуни молчала, и Фицдуэйн остро почувствовал все то, что осталось недосказанным. В ее карих с золотой искрой глазах блестели слезы, а одна соленая капелька сползла вниз по щеке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199