Мы, выражаясь высокопарно, защитники западных жизненных ценностей.
— Да, это действительно высокопарно, — кивнул Фицдуэйн. — И я не испытываю особенного желания выставлять напоказ свой патриотизм и прочие похвальные качества. Но давайте уточним, каким образом Япония вписывается в эти пресловутые западные ценности.
Шванберг улыбнулся профессиональной улыбкой цеэрушника.
— Именно этот вопрос и занимает нас, местных работников, больше всего, — заявил он. — И в настоящее время это чертовски деликатная проблема. Берджин, безусловно, расскажет вам кое-что, однако он уже стар и давно не у дел, так что многого он просто не знает. Я расскажу вам то, что вам необходимо понимать: Япония — это настоящее минное поле, и нам бы не хотелось, чтобы один из наших друзей и товарищей по клубу случайно наступил на одну из них. Они расставлены с тем, чтобы помочь нам достичь определенной цели.
— Ходама и Намака, — сказал Фицдуэйн. — Бывшие союзники, которые слишком мало старались, но которые стали чересчур жадными и пережили свою полезность. Пришла пора перетасовать карты. ЦРУ всегда отменно умело это делать. Стоит взглянуть на то, что творится сегодня в Италии, не говоря уж о некоторых других странах…
Шванберг больше не улыбался. Он рассматривал Фицдуэйна пристально и внимательно, словно взвешивал, не приказать ли незамедлительно расстрелять дерзкого ирландца.
— Вы слишком строго судите нас, полковник, — сказал он наконец. — Я был бы очень разочарован, узнав, что вы на самом деле настолько наивны. Вам только кажется, что Япония идет своим собственным путем, а в действительности это всего лишь, как они тут выражаются, татемаи — общепринятое представление. Реальность заключается в том, что Японией всегда управлял куромаку, а с тех пор, как закончилась вторая мировая война, эту работу выполнял только дядя Сэм. Люди, подобные Ходаме, были просто инструментами власти, хотя сами по себе они были ничем. Как известно, обстоятельства меняются, а инструменты изнашиваются — такова жизнь. Люди сделаны из органической материи, которая стареет.
— Избавьте меня от лекций, Шванберг, — сказал Фицдуэйн холодно. — Давайте перейдем к делу. Чего вы хотите и что можете предложить?
— Ходамы больше нет, так что это уже история, — сказал Шванберг. — Теперь мы хотим полностью вывести из игры братьев Намака. Когда их не станет, мы сможем возвести на трон нового всеяпонского куромаку, который будет более сговорчивым. После этого мы действительно планировали провести кое-какие перестановки. Либерально-демократическая партия хорошо нам послужила, но широкие массы начинают ощущать недовольство. Нам необходима иллюзия перемен.
— Кацуда, — сказал Фицдуэйн. — Кацуда, которого будет прикрывать какой-нибудь марионеточный политик, якобы стоящий на реформистских позициях.
— Господи Иисусе! — вскричал Шванберг. — Вы пробыли в Японии всего лишь пару недель, как вам удалось докопаться до этого?!
— Я общаюсь со многими людьми, — сдержанно ответил Фицдуэйн. — И у многих из них отличная память. Кому могло понадобиться убивать Ходаму столь изуверским способом? Кто в случае его смерти заполнял собой образовавшийся вакуум власти? Мотив, средства и возможность — это классическое триединство указывает на Кацуду. Он сделал ошибку, умертвив старика с особой жестокостью, — это должно было сразу навести следствие на мысль о личных мотивах. Надо было имитировать заказное убийство: только мертвое тело, и никаких улик, равнозначных личной подписи.
— Все улики указывают на Намака, — сказал Шванберг. — И можете мне поверить, что к Кацуде никоим образом нельзя будет провести ни одной ниточки. Может быть, он и виновен, но этого никому и никогда не доказать. Слишком тщательно были убраны все концы. Братьям придется отдуваться за всех.
Фицдуэйн покачал головой.
— На этом деле сидит очень толковый коп, и я считаю, что ваша попытка подставить Намака не удастся. Шванберг удивленно посмотрел на него.
— Мы должны были бы знать об этом, но нас никто не предупредил.
— Как я уже сказал, — продолжил Фицдуэйн, — он хороший полицейский и очень сообразительный. Он догадывается, что у вас есть осведомитель и, может быть, даже знает, кто это.
— Черт с этим, — кивнул Шванберг. — В данном случае мы сражаемся на его стороне. В сущности, у нас и у него одна и та же цель — Намака. Пусть они не убивали Ходаму, что с того? Зато они, несомненно, санкционировали нападения на вас. Я предлагаю объединить наши усилия и придавить этих двух кровососов. Что касается вашего друга Адачи, то на протяжении некоторого времени он был нам неудобен и мы вынуждены были принять меры. Боюсь, ваш Адачи может погибнуть в результате заурядного несчастного случая.
Фицдуэйн, с трудом сохраняя на лице спокойное выражение, едва не бросился на сидящего перед ним человека. Грубый цинизм этой кучи дерьма потряс его. Подонок говорил о смерти другого человеческого существа с таким спокойствием, словно речь шла о лишней пачке бумаги для офиса.
Потом он представил себе, как с тем же равнодушием Намака приказывают уничтожить его самого, и в груди Фицдуэйна закипел бешеный гнев. Ему хотелось немедленно броситься прочь, каким-нибудь образом связаться с Адачи и предупредить его о грозящей опасности. Разум, однако, требовал проявить осторожность. От Шванберга можно было ожидать чего угодно, любой гадости, и Фицдуэйн должен был хотя бы ненадолго задержаться в его конторе, чтобы американец не догадался о его настоящих намерениях и мыслях.
— Так чего же вы от меня хотите? — спросил Фицдуэйн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199