Я вставляю чуток от себя говоря Розе: "Я читал о вас в нью-йоркской Таймс что вы жизненно важный движущий дух всего поэтического движения в Сан-Франциско -- Вот вы значит какая, а?" и она мне подмигивает. Мне хочется добавить "Ах проказница" но я здесь не затем чтоб острить, сегодня один из моих расслабленных вечеров, мне нравятся хорошая пища и хорошее вино и хорошая беседа, как то чего нет у нищего.
И вот Рафаэль с Ирвином подхватывают тему: "Мы пойдем до конца! Мы разденемся полностью чтоб читать свои стихи!"
Они орут это за этим вот вежливым столом и все же все кажется естественным а я гляжу на Розу и вновь она подмигивает. Ах она меня знает -- В слава-Божную минутку когда она отходит к телефону а остальные надевают в прихожей пальто, за столом одни мы мальчишки, Рафаэль вопит "Вот что мы сделаем, нам придется раскрыть им глаза, нам придется разбомбить их! Бомбами! нам придется это сделать, Ирвин, мне жаль -- это правда -- это все слишком уж правда" и вот он встает снимая штаны за кружевной скатертью. Он не медлит с этим вытягивая из штанин колени но это всего лишь шутка и быстренько подвязывается снова когда возвращается Роза. "Мальчишки, теперь надо сделать все четко! Уже почти пора начинать чтение!"
"Все поедем в разных машинах!" призывает она.
Я который ржал все это время спешу закончить свою ветчину, свое вино, спешу поговорить с девицей продолжающей молча утаскивать тарелки -
"Мы все будем голыми и Журнал Тайм не станет нас снимать! Вот где слава-то! Не бойтесь ее!"
"Я вздрочу прямо перед ними!" вопит Саймон стуча по столу, с большими серьезными глазами как у Ленина.
Лазарь настойчиво тянется вперед со своего стула чтобы все услышать, но в то же самое время барабанит по стулу, или качается. Роза стоит озирая нас прицокивая языком но подмигивает и все нам спускает -- вот такая уж она -- Все эти сумасшедшие маленькие поэтики жрут и вопят у нее в доме, слава Богу что Ронни Тэйкера с собой не прихватили а то он бы вообще со столовым серебром ушел -- тоже поэтом был -
"Давайте начнем революцию против меня!" ору я.
"Мы начнем революцию против Фомы Неверующего! Мы введем райские сады в штатах нашей империи! Мы достанем средний класс обнаженными нагими малышками что будут подрастать бегая по всей земле!"
"Мы будем размахивать штанами с носилок!" вопит Ирвин.
"Мы будем подпрыгивать и хватать крошек!" ору я.
"Это хорошо," говорит Ирвин.
"Мы облаем всех бешеных псов!" торжествующе надрывается Рафаэль. Ба-бах по столу. "Это будет -- "
"Мы будем качать крошек у себя на коленках," говорит Саймон непосредственно мне.
"Крошек-мошек, мы будем как смерть, мы упадем на колени чтоб испить из беззвучных потоков." (Рафаэль).
"Ух ты"
"Чё это значит?"
Рафаэль пожимает плечами. Открывает рот: -- "Мы молоты вобьем им в пасть! Они будут молотами огня! Сами молоты будут в огне! Он будет вбивать и вбивать им во властные мозги!" То как он произносит мозги проникает нам под самую кожу, смешные раскаты... густые, искренние звуки... "муаззги..."
"Когда же я смогу стать командиром звездолета?" спрашивает Лазарь которому от нашей революции ничего больше не надо.
"Лазарь! Мы снабдим тебя воображаемыми золотыми горлицами вместо мотора! Мы повесим чучело Св.Франциска! Мы убьем всех крошек у себя в мозгах! Мы вольем вино в глотки разлагающихся лошадей!!! Мы притащим парашюты на поэтическое чтение!"
(Ирвин держится за голову.)
Это лишь избранные примеры того что он говорит на самом деле -
И мы все грузим, типа, Ирвин грузит вот таким: "Мы будем показывать задницы на экранах Голливуда."
Или я говорю: "Мы привлечем внимание гнилой урлы!"
Или Саймон: "Мы покажем им золотой мозг наших хуев."
То как эти люди разговаривают -- Коди говорит: "Мы отправимся на Небеса опираясь на руку того кому помогли."
92
Проездом как исчезающая молния, и не беспокойся -
Мы все втискиваемся в две разные машины, Дональд едет впереди, и отъезжаем на поэтическое чтение которое мне будет не по кайфу на самом деле и я его еле выдержу, я уже вбил себе в голову (вино и прочее) выскользнуть в бар и встретиться со всеми потом -- "Кто этот Меррилл Рэндалл?" спрашиваю я -- поэт который будет читать свою работу.
"Это такой тонкий элегантный парень в очках в роговой оправе и с миленькими галстучками которого ты встречал в Нью-Йорке в Ремо но не запомнил," говорит Ирвин. "Один из толпы Харцджона -- "
Чашки для ужина с чаем -- может и интересно слушать как он спонтанно беседует но я не стану высиживать все его ремесленные поделки на пишущей машинке посвященные как это обычно с ними бывает имитации лучшей поэзии до сего времени написанной, или по меньшей мере приблизительному соответствию -я б лучше послушал новые словесные бомбы Рафаэля, на самом деле я б лучше послушал как Лазарь напишет стихотворение -
Роза медленно напряженно ведет свою машину в поток движения в центре Сан-Франциско, я не могу не думать "Если б за рулем сидел старина Коди мы б уже обернулись туда и обратно" -- Смешно что Коди никогда не ходит на поэтические чтения или подобные им мероприятия, он приходил только раз, почтить первое чтение Ирвина, и когда Ирвин закончил выть последнюю поэму и в зале наступила мертвая тишина именно Коди, нарядившийся в свой воскресный костюм, выступил вперед и протянул поэту руку (своему корешу Ирвину с которым стопом проехал сквозь Техасы и Апокалипсы 1947 года) -- Я всегда вспоминаю это как типичный смиренный прекрасный акт дружбы и хорошего вкуса -- Касаясь коленями в машине и все вверх тормашками мы все озираемся по сторонам вытягивая шеи пока Роза пытается втиснуться на стоянку, медленно -- "Окей, окей, еще чуточку, рули давай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57