"Дэйвид напиши исповедь своей жизни как Св.Августин!" что его забавляем: "Прямо все!" смеется он -- Но это потому что все они знают что он неимовернейший хепак прошедший через преисподнюю и теперь устремленный в небеса, которому нет земного применения, и все в самом деле ощущают что он знает то что было забыто и исключено из пережитого Св.Августином или Франциском или Лойолой или остальными -- Вот он трясет мне руку, знакомит с синеглазой совершенной красоткой Иветтой, и присаживается со мною на корточки дерябнуть сотерна -
"Чего ты сейчас делаешь?" смеется он.
"Ты будешь потом на попойке? -- хорошо -- Я сваливаю в бар -- "
"Так не напейся же!" смеется он, он вечно смеется, на самом деле когда они с Ирвином сходятся вместе там просто одни смешочки за другими, они обмениваются эзотерическими таинствами под обыденным византийским куполом своих пустых голов -- одна плитка мозаики за другой, атомы пусты -- "Столы пусты, и все уже ушли," пою я, под синатровскую "Ты Учишься Блюзу" -
"О это пустые дела," смеется Дэйвид. "В самом деле Джек, я рассчитываю что ты лучше проявишь то что тебе в самом деле известно, чем все эти буддистские отрицанья -- "
"О я больше уже не буддист -- Я больше уже никто!" воплю я и он смеется и нежно меня хлопает. Он мне уже говорил раньше: "Тебя крестили, таинство воды коснулось тебя, благодари Господа за это -- " ... "Иначе я и не знаю прямо что бы с тобою случилось -- " Это у Дэйвида теория такая, или верование, что "Христос проломился сюда с Небес чтобы принести нам избавленье" -- и простые правила установленные Св.Павлом не правила а просто золото, ввиду того что рождены от Христа-Эпоса, от Сына посланного Отцом открыть нам глаза, наивысшей жертвой отдачи Своей жизни -- Но стоило мне сказать ему что Будде вовсе не надо было умирать в крови а надо было лишь сидеть в тихом-мирном экстазе под Деревом Вечности, "Но Дже-э-эк, это же не вне естественного порядка" -- Все события кроме события Христа находятся в естественном порядке, подчиненном заповедям Сверхъестественного Порядка -- Насколько часто фактически я боялся встретиться с Дэйвидом, он в самом деле оставлял вмятины у меня в мозгу своими увлеченными, страстными и блистательными толкованиями Универсального Православия -- Он бывал в Мексике и рыскал среди соборов, и близко дружился с монахами в монастырях -- Дэйвид к тому же еще и поэт, странный утонченный поэт, некоторые из его дообращенческих (до-ре) стихов были жуткими видениями по пейотлю и тому подобное -- и больше чем я когда-либо видел -- Но мне никогда не удавалось свести вместе Дэйвида и Коди чтобы по-большому долго поговорить о Христе -
Но вот чтение начинается, вон Меррилл Рэндалл поэт раскладывает свои рукописи на переднем столике поэтому после того как мы приканчиваем в сортире квинту я шепчу Ирвину что сваливаю в бар а Саймон шепчет "И я с тобой!" и Ирвину на самом деле тоже хочется но он должен остаться и как бы проявлять поэтическую заинтересованность -- Что же до Рафаэля то он уселся и готов слушать, говоря: -
"Я знаю что это никудышности но мне хочется послушать именно неожиданной поэзы," такой вот котеночек, поэтому мы с Саймоном выбегаем едва Рэндалл успевает начать свою первую строку:
"Двенадцатиперстная пропасть что подводит меня к краю поглощая мою плоть"
и тому подобное, какая-то строка что я слышу, и больше слушать не хочу, поскольку в ней я слышу ремесло его тщательно упорядоченных мыслей а не сами неконтролируемые невольные мысли, врубись -- Хоть у самого меня в те дни вряд ли хватило бы смелости встать там и прочесть даже Алмазную Сутру.
Мы с Саймоном чудом находим бар где за столиком сидят две девчонки ожидая пока их снимут, а посреди зала какой-то паренек поет и играет джаз на пианино, а у стойки бара человек тридцать топчутся за пивом -- Мы немедленно подсаживаемся к девчонкам, слегка подталкивая друг друга сначала, но я сразу вижу они не одобряют ни Саймона ни меня, а кроме этого я джаз хочу послушать, а не их нытье, джаз-то по крайней мере новый, и я подхожу и становлюсь возле пианино -- Паренька я видел раньше по Телевидению (во Фриско) неимоверно наивный и возбужденный с гитарой вопил и пел, танцуя, но теперь поуспокоился и пытается зарабатывать на жизнь коктейльным пианистом -- По ТВ он напоминал мне Коди, более молодого и музыкального Коди, в его Старой Полночно-Призрачной Гитаре (чаг чагалаг чагчаг чагалаг) я слыхал эту старую Дорожную поэзию, и в его лице я видел веру и любовь -- Теперь он выглядит как будто Город в конце концов подкосил его и он от нечего делать поблямкивает тут какие-то песенки -Наконец я начинаю немножко подпевать а он начинает играть "Восторг Прошел" и просит меня спеть, на полном серьезе, что я и делаю, не громко, и отвязанно, подражая до определенной меры стилю Джуна Кристи, а это атакующий мужской стиль в джазовом пении, невнятно, свободные наплевательские проскальзывания -жалкое Одиночество Голливудского Бульвара -- Между тем Саймон не хочет сдаваться и продолжает джазовать по девчонкам -- "Поехали все ко мне..."
Время летит а мы торчим как вдруг заходит Ирвин, везде он появляется с этими своими большими глядящими глазами, как призрак, почему-то мы знали что он сюда придет (всего в паре кварталов), его не избежать, "Вот вы где, чтение кончилось, мы все едем на большую вечеринку, а вы чем занимались?" а за спиною у него на самом деле Лазарь -
Лазарь просто поражает меня на вечеринке -- Это настоящий особняк черт-те где, с библиотекой обшитой панелями содержащей в себе рояль и кожаные мягкие кресла, и большая комната с канделябрами и старыми полотнами, камин со сливочным мрамором, и с подставками для дров из чистой латуни, а на столе громадная чаша пунша и картонные стаканчики -- И во всей этой болтовне и оре типичного позднего коктейля стоит Лазарь весь сам по себе, в библиотеке таращась на портрет маслом девочки лет 14, спрашивая элегантных педиков что стоят рядом, "Кто она, где она?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57