Следы девчонки
на песке
-- Старая мшистая свая
Сиэттл кораблей -- сходней -- доков -- тотемных столбов -- древних локомотивов на стрелках набережной -- пар, дым -- Скид-Роу, бары, Индейцы -Сиэттл моего отроческого видения встающего передо мною на ржавой старой мусорке со старым бесцветным забором завалившимся в общем сумбуре -
Деревянный домик
сыро сэр -
повозки свет в окошке
Я прошу водителя автобуса высадить меня в центре, спрыгиваю и топочу мимо Городской Ратуши и голубей по общему направлению к воде где я знаю что найду хорошую чистую комнату на Скид-Роу с кроватью и горячей ванной дальше по коридору -
Я прохожу до самой Первой Авеню и сворачиваю влево, оставляя магазинную публику и сиэттльцев за спиной и опа! вот все человечество хеповое и прикольное тусуется по вечернему тротуару изумляя меня аж глаз выпадает -индейские девочки в брючках, с индейскими мальчиками стриженными под Тони Кёртиса -- сплетенные -- рука об руку -- семьи достославных сезонников только что поставили свою машину на стоянку, идут на рынок за хлебом и мясом -Пьяницы -- Двери баров мимо которых я пролетаю невероятны от толпящегося печального ждущего человечества, крутящего в пальцах стаканы и глядящего вверх на поединок Джонни Сакстона -- Кармена Базилио по телевизору -- И бац! Я понимаю что сейчас Вечер Пятницы по всей Америке, в Нью-Йорке всего-навсего десять часов и поединок в Гардене только начался и портовые грузчики в барах на Северной Реке все смотрят его и пьют по 20 пив на нос, и Сэмы сидят в первом ряду у самого ринга делая свои ставки, их хорошо видно на экране, расписанные вручную галстуки из Майами -- фактически по всей Америке Вечер Поединков В Пятницу и Большой Драчки -- Даже в Арканзасе его смотрят в бильярдной и снаружи в домике на хлопковом поле по телевизору -- везде -Чикаго -- Денвер -- сигарный дым повсюду -- и Ах печальные лица, теперь я забыл и вижу и вспоминаю, пока проводил все лето расхаживая взад-вперед и читая молитвы на горных вершинах, скал и снега, потерявшихся птиц и фасоли, эти люди сосали сигареты и напитки и расхаживали взад-вперед и читали молитвы и в собственных душах тоже, по-своему -- И все это вписано в шрамы их лиц -- Я должен зайти в этот бар.
Поворачиваюсь и вхожу.
Швыряю мешок на пол, беру пиво у многолюдной стойки, сажусь за столик, уже занятый другим стариком глядящим в другую сторону на улицу, и сворачиваю самокрутку и наблюдаю поединок и лица -- Здесь тепло, человечество тепло, и в нем есть потенциал любви, я могу его разглядеть -- Я чистая свежая маргаритка, я знаю -- Я мог бы произнести им речь и напомнить им и пробурить их вновь -Но даже тогда я увижу на их лицах скуку "Ох, мы знаем, мы это все уже слышали, и мы просидели здесь все это время ожидая и молясь и смотря поединки по вечерам в пятницу -- и пья" -- Боже мой, они пили! Каждый пьянь конченая, я ведь вижу -- Сиэттл!
Мне нечего им предложить кроме своей глупой рожи, которую я все равно отвращаю -- Бармен занят и вынужден переступить через мой рюкзак, я отодвигаю его в сторону, он говорит "Спасибо" -- Между тем Базилио не больно от легких ударов Сакстона, он вступает и начинает дубасить того от и до -- тут кишки против мозгов и кишки победят -- Всё в этом баре кишки Базилио, лишь я просто мозги -- Нужно побыстрее оттуда выбраться -- К полуночи они затеют собственную драчку, молодые крутняки в кабинке -- Ты должен быть совсем уж рехнувшимся диким мазохистом Джонни Нью-Йоркцем чтобы поехать в Сиэттл ввязываться в кабацкие драки! Тебе шрамов надо! Основ боли! Внезапно я начинаю писать как Селин -
Я выметаюсь оттуда и иду снимать себе на ночь номерок на Скид-Роу.
Ночь в Сиэттле.
Завтра, дорога на Фриско.
65
Отель Стивенс это старенькая чистенькая гостиница, заглядываешь в большие окна и видишь чистый кафельный пол и плевательницы и старые кожаные кресла и говорящие часы и серебрянооправого клерка в клетке -- Доллар семьдесят пять за ночь, для Скид-Роу круто, но клопов нет, это важно -- Я покупаю себе номер и, поднимаюсь на лифте с господинчиком, второй этаж, и захожу к себе в комнату -Швыряю мешок в кресло-качалку, растягиваюсь на кровати -- Мягкая постель, чистые простыни, передышка и пристанище до часу дня времени выписки завтра -
Ах Сиэттл, печальные лица баров человеческих, и не осознаете что вы вверх тормашками -- Ваши печальные головы, люди, свисают в неограниченной пустоте, мельтешите по поверхности улиц и даже в комнатах, вверх тормашками, ваша мебель вверх тормашками и удерживается гравитацией, единственное что не дает ей всей улететь это законы разума вселенной, Бога -- Бога ждете? А поскольку он не ограничен то не может существовать. Бога ждете? То же самое, милый Бронкс-певец. Там ничего нет кроме сущности разуматерии первичной и странной а форма и названия которые вы ей даете ничего не решают -- фу, я поднимаюсь и выхожу купить себе вина и газету.
В месте для еды и питья до сих пор показывают бокс но вот что еще меня привлекает (на розовой голубой неоном-зажигающейся улице) мужчина в жилете тщательно выписывающий мелом счет сегодняшних бейсбольных матчей на огромной доске, как в старину -- Я стою там и наблюдаю.
В газетном киоске Боже мой тысяча книжек с девчонками выставившими все свои похотливые груди и бедра в вечность -- Я понимаю "Америка с ума сходит по сексу, им вечно не хватает, что-то не так, где-то, совсем скоро эти книжки с девчонками станут в невозможную обтяжку, каждая складка и морщинка будут тебе выпирать кроме дыры и соска, они рехнулись" -- Конечно я тоже смотрю, у стеллажа, вместе с другими сексуально-озабоченными.
Наконец покупаю сент-луисскую Спортинг Ньюс чтоб быть в курсе последнего бейсбола и журнал Тайм, чтоб быть в курсе мировых новостей и прочесть все про Эйзенхауэра машущего ручкой из поездов, и бутылку итальянского портвейна Швейцарская Колония, дорогого одного из лучших -- думал я -- С этим пилю обратно по проспекту и тут вижу кабаре:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57