"Как вам яичницу поджарить, сэр?"
"Глазуньей."
"Есть сэр, сейчас сделаем," и все его принадлежности и сковородки и лопаточки чисты просто загляденье, вот действительно верующий человек кто не позволит ночи обескуражить себя -- ужасной битобутылочной безсексной нутряной ночи -- но проснется наутро и запоет и пойдет на свою работу и будет готовить еду для людей и удостаивать их титула "сэр" впридачу -- И яйца выходят изысканными и нежными и картофель шнурочками, и гренки хрусткими и на них много масла, растаявшего, и щетина, Ах, я сижу и ем и пью кофе у большого зеркального стекла во все окно, выглядывая на пустую унылую улицу -- Пустую если не считать одного человека в добротном твидовом костюме и добротных ботинках идущего куда-то: "Ах, вот счастливый человек, он хорошо одевается, он верующе идет по утренней улице -- "
Я беру свой бумажный стаканчик с виноградным желе и намазываю желе на гренок, выдавливая его, и выпиваю еще чашку горячего кофе -- Все будет хорошо, опустошение оно везде опустошение и опустошение это все что у нас есть и опустошение это не так уж плохо -
В газетах я вижу где Мики Мэнтл не побьет рекорд Бэйба Рута по хоум-ранам. Ну ничего. Билли Мэйз сделает это на следующий год.
И я читаю об Эйзенхауэре машущем из поездов на предвыборных речах, и Адлаи Стивенсоне таком элегантном таком подлом таком гордом -- Читаю о бунтах в Египте, бунтах в Северной Африке, бунтах в Гонконге, бунтах в тюрьмах, бунтах к дьяволу везде, бунтах в опустошении? -- Ангелы бунтуют против ничто.
Лопай свою яичницу
и
заткнись
70
Все так обостренно когда спускаешься из уединения, я замечаю весь Сиэттл с каждым своим шагом -- Я теперь иду вниз по солнечному главному променаду с мешком за спиной и за номер уже уплачено и кучи хорошеньких девчонок едят пирамидки мороженого и чего-то покупают в 5-и-10 -- На углу вижу чудного газетчика на велико-фургоне загруженном древними журналами и какими-то веревками и проволочками, старорежимный сиэттльский субъект -- "О нем следует написать Ридерз Дайджесту," думаю я, и иду на автостанцию и покупаю себе билет до Фриско.
На станции полно народу, я запихиваю свой рюкзак в багажное отделение и иду гулять ничем не обремененный и смотрю повсюду, сижу на станции и сворачиваю сигаретку и закуриваю, спускаюсь по улице выпить горячего шоколаду в кафетерии.
Кафешкой заправляет хорошенькая блондинка, я вхожу и первым делом заказываю густой молочный коктейль, переползаю на дальний конец стойки и пью его там -- Вскоре толпа у стойки начинает прибывать и я вижу что работы у нее по горло -- Она не поспевает за всеми заказами -- Я даже сам в конце заказываю горячий шоколад и она тихонько бормочет "Хмф О Боже" -- Два подростка-хипака заходят и заказывают гамбургеры с кетчупом, она не может найти кетчуп, нужно сходить в подсобку и посмотреть там, а тем временем все новые свежие люди подсаживаются голодные к стойке, я озираюсь не поможет ли ей кто, аптечный клерк рядом совершенно безразличный тип в очках который фактически сам подходит и садится и заказывает, бесплатно, сэндвич со стейком -
"Я кетчуп не могу найти!" чуть не плачет она -
Тот переворачивает страницу газеты: "Неужели?" -
Я изучаю его -- холодный подтянутый клерк-нигилист с белым воротничком которому до лампочки все но он верит что женщинам следует его обслуживать! -Она изучаю я, типичный тип Западного Побережья, вероятно бывшая статистка, может даже (всхлип) бывшая танцовщица варьете у которой ничего не вышло поскольку она не была достаточно шаловлива, как О'Грэди вчера вечером -- Но она тоже живет во Фриско, она всегда живет в Вырезке, она совершенно респектабельна, очень привлекательна, очень прилежно работает, с очень доброй душой, но что-то как-то не так и жизнь сдает ей только карты мученицы даже не знаю почему -- что-то вроде моей матери -- Почему бы какому-нибудь мужчине не зайти и не пристегнуться к ней я не знаю -- Блонлинке 38, вся чрезмерная, прекрасное тело Венеры, прекрасное и совершенное лицо камеи, с крупными грустными итальянизированными веками, и высокими скулами сливочными мягкими и полными, но никто ее не замечает, никто ее не хочет, ее мужчина еще не пришел, ее мужчина никогда не придет и она состарится со всей этой красотой в том же самом кресле-качалке у окна с цветами в горшочках (О Западное Побережье!) -- и она будет плакаться, она станет рассказывать свою историю: "Всю свою жизнь я старалась все делать лучше как только могла" -- Но двое подростков требуют себе кетчупа и в конце концов, когда она вынуждена признаться что кетчуп у нее кончился те начинают ворчать и принимаются за еду -- Один, страшнорожий пацан, берет свою соломинку и чтобы вытряхнуть ее из бумажного пакетика яростно тычет в стойку, как будто закалывает кого-то насмерть, в натуре жесткими быстрыми смертельными выпадами, которые меня страшат -- Его приятель очень красив но почему-то ему нравится этот уродливый убийца и они корешатся и вероятно закалывают вместе стариков по ночам -- Тем временем она вся запуталась в дюжине различных заказов, горячие собаки, гамбургеры, (я и сам теперь хочу гамбургер), кофе, молоко, ситро лля детей, а холодный клерк сидит читая свою газету и жуя свой сэндвич со стейком -- Он ничего не замечает -- Прядь волос у нее сбилась на один глаз, она чуть не плачет -- Всем наплевать потому что никто не замечает -- А вечером она пойдет в свою маленькую чистенькую комнатку с кухонькой и покормит кошку и ляжет спать вздохнув, симпатичная как все симпатичные женщины которые тебе встречались -- Никакого Лохинвара у дверей -Ангел а не женщина -- И все же бичара вроде меня, и сегодня вечером некому ее любить -- Вот как бывает, вот вам весь ваш мир -- Коли!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57