"Как ты думаешь солнце свалится?" -- "Есть ли чудовища там где ты сказал ты побывал?" -- "А у них будет иной мир?" -- "Когда с этим будет покончено?" -- "У тебя есть шоры на глазах?" -"Я имею в виду настоящие шоры типа как завязать глаза платком?" -- "Тебе двадцать лет?"
За четыре недели до этого, на своем велике, он промчался через перекресток у подножия холма на котором стоит Жилой Квартал, прямиком мимо управления Стальной Компании, возле подземного железнодорожного переезда, и врезался в машину и раздробил себе ногу -- До сих пор немного хромает -- Он тоже уважает Коди -- Коли весьма беспокоился по поводу его травмы -- Простое сочувствие есть даже в самых необузданных людях -- "Этот бедный пацан, чувак, он едва ходить мог -- некоторое время он был совсем плох -- Я действительно волновался там насчет старины Лазаря. Правильно, Лаз, еще маслица," пока высокий нескладный мальчуганистый Лаз обслуживает нас за столом и приглаживает назад волосы -- очень молчаливый, никогда много не говорит -- Саймон обращается к брату по настоящему имени того Эмиль -- "Эмиль, ты идешь в магазин?"
"Пока нет."
"Сколько времени?"
Долгая пауза -- затем глубокий зрелый голос Лазаря -- "Четыре" -
"Ну так разве ты не идешь в магазин?"
"Сейчас"
Саймон извлекает полоумные листовки которые магазины разносят по квартирам с перечнем дневных покупок, вместо того чтобы составить весь список необходимого он просто произвольно обводит кружочком некоторые предложения, вроде,
МЫЛО ТАЙДОЛ
сегодня всего лишь 45 центов
-- они отмечают это, не потому что им действительно нужно мыло, а потому что так написано, предлагается им, с экономией в два цента -- они склоняют вместе свои чистокровные русско-братские головы над листовкой и рисуют еще кружки -- Затем Лазарь поднимается на горку насвистывая с деньгами в руке и проводит целые часы в магазинах разглядывая обложки научно-фантастических книжек -- возвращается поздно -
"Где ты был?"
"Картинки зыбал"
И вот старина Лазарь жарит свою картошку когда мы все подъезжаем и заходим -- Солнце сияет над всем Сан-Франциско как оно видно с длинной веранды позади дома
84
Поэт Джеффри Дональд элегантный печальноутомленный тип который бывал в Европе, на Искии и Капри и в тому подобных местах, знавал богатых элегантных писателей и личностей, и недавно замолвил за меня словечко нью-йоркскому издателю поэтому я удивлен (я его впервые вижу) и мы выходим на эту веранду обозреть окрестности -
Все это Южная Сторона Сан-Франа в низовьях Третьей Улицы и газгольдеры и водяные цистерны и промышленные рельсы, все в дыму, омерзительно от цементной пыли, крыши, за которыми синие воды доходят до самого Окленда и Беркли, ясно видных, видны даже предгорья за ними начинающие свое долгое восхождение на Сьерру, под облачными вершинами божественной величественной огромности снежно-розово-оттененной в сумерках -- Остальной город слева, белизна, печаль -- Место как раз для Саймона и Лазаря, здесь вокруг повсюду живут негритянские семьи и их конечно же очень любят и даже банды детворы заваливают прямо в дом и палят из игрушечных ружей и визжат и Лазарь обучает их искусствам вести себя тихо, их герой -
Я спрашиваю себя опираясь вместе с печальным Дональдом на перила знает ли он все это (такой тип) есть ли ему до этого дело или о чем он думает -- вдруг замечаю что он повернулся полностью лицом ко мне и смотрит долгим серьезным взглядом, я отворачиваюсь, не могу его выдержать -- Не знаю как сказать или поблагодарить его -- Между тем молодой МакЛир на кухне, они все читают стихи разбросанные посреди хлеба и варенья -- Я устал, я уже устал от всего этого, куда мне пойти? что сделать? как миновать вечность?
Тем временем, свечная душа догорает в наших "клазельных" челах...
"Ты наверное был в Италии и все такое? -- что ты собираешься делать?" наконец выдавливаю я -
"Я не знаю что собираюсь делать," печально отвечает он, с грустноусталым юморком -
"Что человек делает когда делает," говорю я безучастно безмозгло -
"Я много слышал о тебе от Ирвина, и читал твою работу -- "
Фактически он слишком для меня порядочен -- я же способен понять только неистовство -- вот бы сказать ему об этом -- но он знает насколько я знаю -
"Мы тебя еще увидим где-нибудь?"
"О да," отвечает он -
Два вечера спустя он устраивает нечто типа небольшого обеда для меня у Розы Мудрой Лазури, женщины заправляющей поэтическими чтениями (на которых я ни разу не читал, из стыдливости) -- По телефону она приглашает меня, Ирвин стоя рядом шепчет "А нам тоже можно прийти?" "Роза, а Ирвину можно прийти?" -("И Саймону") -- "А Саймону?" -- "Ну разумеется" -- ("И Рафаэлю") -- "А Рафаэлю Урсо поэту?" -- "Ну конечно же" -- ("И Лазарю" шепчет Ирвин) -- "А Лазарю?" -- "Конечно" -- поэтому мой обед с Джеффри Дональдом с хорошенькой элегантной интеллигентной девушкой, превращается в неистовый вопящий ужин над ветчиной, мороженым и пирогом -- что я и опишу когда до него дойдет впереди -
Дональд и МакЛир уходят и мы лопаем что-то вроде сумасшедшего прожорливого ужина из всего что только есть в леднике и выскакиваем на хату к девчонке Рафаэля провести там вечер за пивом и разговорами, где Ирвин с Саймоном немедленно снимают с себя всю одежду (их фирменный знак) а Ирвин даже балуемся с сониным пупком -- и естественно Рафаэль хепак с Нижнего Ист-Сайда не хочет чтобы кто-то там балодался с животиком его чувихи, или неловолен что ему приходится сидеть глядя на голых мужиков -- Это хмурый вечер -- Я вижу что мне предстоит куча работы залатывать все -- А на самом деле Пенни снова с нами, сидит где-то сзади -- это старые фрискинские меблирашки, верхний этаж, повсюду разбросаны книги и одежда -- Я просто сижу с квартой пива и ни на кого не гляжу -- единственное что извлекает мое внимание из размышлений это прекрасное серебряное распятие которое Рафаэль носит на шее, и я замечаю что-то по его поводу -
"Так оно твое!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57