Любовно, с трепетной осторожностью, — точно мать, баюкающая новорожденного младенца, — негритянка извлекла из футляра длинные, похожие на сосиску линзы.
— Кларенс, а с тебя — звуки утра. И побольше, побольше! Птицы, белки, шелест ветра в листве. Мир оживает — сонно, неспешно… Земля приветствует рассвет. Вот это ощущение ты мне и передай.
— То есть изобразить, как эти твои развалины восстают от столетнего сна?
— Именно. Именно этот настрой мне и нужен. Постепенное пробуждение. Медленное возрождение к жизни. Деревня неспешно поднимается из глубины вод навстречу солнцу.
Джиллиан с трудом сдерживала нервную дрожь возбуждения, в жилах толчками пульсировала кровь. Здесь — ее епархия, ее владения. Этим она живет. Большинство людей за пределами кинематографического братства считали, что документальный фильм просто фиксирует события по мере их развития. Мало кто сознавал, что опытный режиссер, формируя последовательность кадров, искусно расставляет акценты и вкладывает в отснятый материал собственную интерпретацию происходящего, собственное художественное видение.
— Следующий ряд кинокадров — появление деревни. Мне нужен широкоугольный кадр скалы, — тут задействуй кинокамеру номер один; а вторая кинокамера пусть снимает индейское поселение, по мере того, как руины выступают из воды, — тут дай среднее приближение. Как только над водой покажется башня, дашь изображение самым крупным планом, — насколько возможности позволяют. Чтобы можно было различить каждый камень, каждый кирпичик, пустые провалы окон…
— Ясно, — невозмутимо кивнула Труди.
— Кларенс, ты можешь опустить пониже один из микрофонов, чтобы записался шум воды? Плеск волн о камень, или, может, журчание на перекатах? Знаю, знаю, этим мы собирались заняться позже, но эти звуки помогут воссоздать настроение…
Звукооператор подобрался поближе к краю каньона и глянул вниз, в белесый сумрак.
— А далеко ли до воды?
— Сейчас — больше двухсот футов.
— Ну, можно поиграть в рыболовов-любителей, да только за результаты не отвечаю, — с сомнением протянул толстяк. — Рут, не подкинешь запасной моток кабеля?
Расставив съемочную группу по местам, Джиллиан с маниакальной тщательностью приступила к собственным обязанностям. В ней словно жили и действовали две разных, не зависящих друг от друга личности. Как режиссер, она посоветовалась с Труди, как лучше разместить кинокамеры, сверилась с экспонометрами, регистрирующими уровень освещения, послушала слабый гул ветра через наушники Кларенса, многократно усиливающие звук. И все это время сердце ее неистово колотилось в груди, и Джиллиан, — теперешняя, умудренная жизнью Джиллиан или девятнадцатилетняя девчонка далекого прошлого? — бдительно следила за отметкой уровня воды на противоположной стене каньона.
Молодая женщина нетерпеливо расхаживала вдоль обрыва. Вода убывала — медленно, дюйм за дюймом. Небеса за ее спиной окрасились пурпуром. Над горизонтом роскошным золотым шаром поднималось солнце, расцвечивая утесы за обмелевшим водохранилищем в нежно-розовые тона. Озеро постепенно меняло цвет — от свинцово-серого до изумрудно-зеленого.
— Панорамирую каньон, — предупредила Труди, уверенной рукой придерживая раздвижной штатив. Что-что, а дело свое оператор знала на все сто!
Джиллиан подобралась к ней как можно ближе, — лишь бы ненароком не толкнуть Труди и не опрокинуть оборудование. Прищурив глаз, она неотрывно следила за крохотным видоискателем, пока оператор медленно водила камерой из стороны в сторону.
В горле молодой женщины застрял комок. Широкая панорама каньона Санто-Беньо, пробуждающегося с рассветом, потрясала великолепием, даже в рамке миниатюрного экранчика шириной в дюйм. Потоки света омывали песчаник утесов, окрашивая отвесные стены в густые охряные тона. Утреннее солнце высветило резкие контуры каменных выступов, а темные провалы за ними погрузило в еще более непроглядную тень. Над скалами голубело небо. А внизу отступала вода.
Солнце поднялось выше, над зубчатой цепью гор. Медленно, — до чего же мучительно-медленно! — отдернулась завеса мрака, застилающая скалы на противоположной стороне каньона. И на каменной стене обозначились отчетливые черные разводы.
— Вот и они, — прошептала Труди. — Следы копоти от костров.
Джиллиан отодвинулась от камеры. Молодой женщине казалось, что еще немного, и сердце ее выскочит из груди. Спокойно, не волнуйся, твердила себе она. Труди знает, что делает. Они все обговорили заранее, все спланировали. Одну из камер она наведет на эти черные пятна, проследит их вниз, дождется, пока не покажется деревня…
И ждать уже недолго… вот-вот, с минуты на минуту, над водой поднимется башня.
— Сменю-ка я кассеты, — пробормотала Труди себе под нос. — Еще не хватало, чтобы в обеих кинокамерах пленка закончилась. Ты ж заживо с меня кожу сдерешь, ежели я хоть что-нибудь упущу.
Труди проворно извлекла из кинокамеры номер один получасовую кассету «Бетакам» и вставила на ее место чистую. Вполне можно было использовать и шестидесятиминутную, и даже двухчасовую. Однако ни она, ни Джиллиан не желали подменять качество — количеством.
— Достань-ка на всякий случай и запасной аккумулятор, — шепнула Джиллиан помощнице.
Рут кивнула и послушно принялась рыться в одном из ящиков. Болтуны примолкли. Тишина стояла мертвая: все ждали появления деревни.
И вот — долгожданный миг! Сперва показался широкий свод, — дым, курившийся здесь веками, намертво въелся в камень. Затем — неглубокая впадина. Вершина каменной башни. Квадратное оконце в камне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81