— Не по своей воле, Пегги, уж можешь мне поверить.
И, не обращая внимания на владелицу мотеля, которая тоже порывалась внести свою лепту в обмен репликами, отвела в сторону помощника шерифа, чтобы потолковать с ним наедине.
— А когда вы допросите Юджина Донована?
Джералдсон нервно затеребил в руках соломенную шерифову шляпу. Его, похоже, нисколько не прельщала перспектива допрашивать могущественного землевладельца, — самое влиятельное лицо в графстве! — на предмет того, что он делал нынче ночью и кто может это подтвердить.
— Утром я первым делом отправлюсь в усадьбу Донованов.
— И сразу сообщите мне, что он ответил.
— Да, мэм. А тем временем вы приблизительно подсчитайте объем нанесенного ущерба и заявление сдайте мне.
Джиллиан с трудом сдержалась: к закипающему гневу добавилось ощущение полной беспомощности. В долларах и центах нанесенный ущерб не превысит стоимости дюжины видеокассет. Что до потерянного времени и метража, тут сумма оказалась бы пятизначной, да только кто примет ее в расчет!
— Непременно.
Помощник шерифа вежливо приподнял шляпу.
— Доброй ночи, мисс Брайтон. Доброй ночи, Катберт.
— Беритесь-ка за блокноты и ручки, — приказала документалистка своей группе, едва полицейская автомашина вырулила с парковочной площадки. — Сейчас мы все дружно займемся подсчетом убытков и скорректируем новый съемочный график. Немедленно, не откладывая, как только принесут ключ от свободного номера.
Толпа понемногу рассеивалась. Киношники разбрелись по номерам. Но Катберт предпочел подождать рядом с Джиллиан, пока не возвратилась Юфимия.
— Ты как, в порядке? — тихонько спросил он.
— В порядке. — Документалистка глубоко вздохнула, — судорожно, со всхлипом, но, по крайней мере, руки ее уже не дрожали, а исступленное бешенство уступило место лихорадочной жажде деятельности. — Придется вкалывать не покладая рук, чтобы скомпенсировать погибший метраж.
Катберт отлично понял намек. Джиллиан Брайтон давала понять, что отныне и впредь будет страшно занята. Более того, ей понадобится неограниченный доступ на запретную территорию за плотиной. К несчастью, Катберт ничего не мог ей обещать…
— Завтра я получу ответ по поводу предложенного мною плана реконструкции плотины, — отвечал он, от души надеясь про себя, что чиновники в Вашингтоне придут наконец к какому-то решению. — И, как только смогу, я сообщу тебе, сколько съемочных дней у тебя в распоряжении. А пока — делай что в твоих силах.
— Спасибо.
Глаза ее были серьезны и печальны; куда только подевались озорные искорки, что мерцали и переливались в них, точно лучи солнца — в фиолетовом кристалле аметиста! До чего же Катберту не хотелось оставлять ее в такую минуту! Одна мысль о том, что неведомый злоумышленник с такой легкостью проник в комнату Джиллиан, повергала его в ярость. А к ярости примешивалось искреннее недоумение. И с какой это стати он чувствует себя ответственным за безопасность молодой женщины со времен того самого утра, когда он снял злосчастную жертву автокатастрофы с сосны?
При воспоминании о едва не случившейся трагедии Катберт непроизвольно стиснул кулаки… а сердце его словно сжала ледяная рука страха. Инженер точно прирос к месту, заново проигрывая про себя ситуацию… крутой поворот, размытый дождем склон, глыба песчаника, ни с того ни с сего обрушившаяся на дорогу…
Надо съездить туда и внимательно осмотреть место происшествия, прежде чем делиться с кем бы то ни было своими подозрениями или высказывать сомнения вслух. А пока…
Тут возвратилась Юфимия с увесистой связкой ключей, и мысли Катберта тут же приняли иной оборот. Он едва успел украдкой погладить Джиллиан по щеке, осторожно заправить за ухо непокорную рыжую прядь, повторить слова предостережения.
— Ты там смотри, поосторожнее.
— Я постараюсь.
А Юфимия уже отперла номера двенадцатый и четырнадцатый, и обе женщины принялись деловито обсуждать их достоинства и недостатки.
По зрелом размышлении Джиллиан остановила выбор на двенадцатом — и с Катбертом распрощалась. Но, к вящему ее ужасу, молодая женщина ощущала на коже теплое прикосновение его пальцев еще долго после того, как перетащила в комнату все свои вещи и расположилась на покой.
Первый рассветный луч еще не пробился через пелену облаков, а Джиллиан уже умывалась над раковиной, нетерпеливо поглядывая на часы. Как всегда, документалистка облачилась в рабочий костюм: кроссовки на толстой резиновой подошве, камуфляжные штаны, рубиново-алую футболку и поверх нее — вязаный свитер, который при необходимости нетрудно завязать вокруг пояса. Пышные волосы она собрала в «хвост», и пропустила его в отверстие бейсболки, чтобы непослушные пряди не лезли в глаза. Осталось только наложить на лицо увлажняющий крем — и можно отправляться в дорогу!
Джиллиан выдавила крем из тюбика и принялась мягкими, круговыми движениями втирать его в кожу, — но тут пальцы ее непроизвольно задержались на том самом месте, где на щеку ее давеча вечером легла ладонь Катберта. Какой он сильный, точно из железа откован, а прикосновение — такое трепетно-нежное!
Волной накатило сожаление, — непередаваемо-острое и мучительное, — но Джиллиан усилием воли прогнала нежелательные мысли. У нее работа, в конце-то концов!
Заспанные киношники один за другим «выползали» из номеров и принимались загружать оборудование в пикап и в «Блейзер». Робби с Кларенсом как раз поднимали с земли последний ящик, когда на своем проржавевшем автомобильчике подкатил Джереми Багряное Облако. По чести говоря, в услугах проводника Джиллиан больше не нуждалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81