Катберт сошел с ящика и продолжил экскурсию. Теперь он повел гостью в длинный и узкий коридор.
— Здесь местами довольно низко. Ты лучше пригнись.
Возблагодарив судьбу за шлем, Джиллиан проследовала за своим спутником в слабо освещенный туннель. По мере того, как за ее спиною угасал яркий свет электростанции, молодая женщина вступала в темный и загадочный подземный мир. Пол казался неровным и бугристым, — цемент обтекал торчащие тут и там выступы известняка. С потолка капала вода. Если бы Джиллиан своими глазами не видела, что водохранилище осушили, и на перекрытия вовсе не давят миллионы галлонов воды, она бы изрядно занервничала.
Идя вдоль дугообразного основания плотины, они наконец-то достигли стены каньона. Два прожектора отмечали место стыка, где сошлись бетон и камень.
— Глянь-ка туда! — Катберт указывал на еле заметные бороздки в нескольких футах у них над головами. — Это и есть трещины, возникшие в результате давления, — помнишь, я тебе рассказывал? Несколько лет назад тут случилось небольшое землетрясение, и стена каньона глубоко вошла в бетон. Снаружи изломы видны гораздо отчетливее, — теперь, когда мы взорвали внешнюю стену.
Джиллиан с замирающим сердцем разглядывала тонкие, точно волосок, трещинки. Документалистке явно было не по себе.
— А они, часом… не собираются трескаться дальше в самом ближайшем будущем, а?
— Цифры гласят, что нет.
— А ты сам что скажешь, Катберт?
Инженер замялся, и живое воображение Джиллиан тут же разыгралось вовсю. Документалистка просто-таки чувствовала, как содрогается земля, как пол уходит из-под ног, как каменная стена каньона трещит и стонет, и всей тяжестью налегает на бетонную преграду. Еще минута — и миллионы тонн застывшего цемента обрушатся на ее голову!
Словно почувствовав ее беспокойство, Катберт поддержал спутницу за локоть и повел обратно, — тем же путем, каким они пришли.
— Знаешь, пойдем-ка мы лучше наверх. А то ты бледнее простыни.
Свежий воздух и гуляющий по каньону ветер успокоили расстроенные нервы, и Джиллиан уже готова была первая посмеяться над своими страхами. А дождь тем временем снова начал накрапывать, однако не то чтобы сильно, так что Катберт и его спутница еще немножно постояли у парапета. Инженер стянул с головы шлем и с наслаждением подставил лицо навстречу падающим каплям. Внизу кипела работа; туда-сюда поворачивался похожий на хищную птицу кран, ремонтники трудились четко и слаженно. Один взгляд в сторону стройплощадки, — и главный инженер лишний раз убедился: здесь ему беспокоиться не о чем. А Джиллиан вниз и вовсе не глядела. Прислонившись к стене, молодая женщина любовалась четким, мужественным профилем любимого.
Сколько в нем сдержанной силы, твердости и упрямства, — не меньше, чем у природных стихий, которые Катберт призван укрощать и обуздывать! В уголках глаз пролегли морщинки озабоченности, — припорошенные цементной пылью, они четко выделялись белыми прожилками на бронзовом от загара лице. На щеках и подбородке пробивалась темная щетина…
В Джиллиан тотчас же пробудился художник. И художнику этому отчаянно хотелось заснять этого сурового мужчину в его родной стихии: темный силуэт на фоне свинцово-синего неба и гигантской плотины, — этой внушительной белесо-серой громадины. Джиллиан-профессионал восхищалась его незаурядным интеллектом и увлеченной одержимостью, заставляющей Катберта подниматься на работу в четыре утра и вкалывать не покладая рук до поздней ночи. А Джиллиан-женщину тянуло всего-то навсего погладить его по колючей щеке, шепнуть на ухо что-нибудь ободряющее.
— А вот закончишь ты этот проект, — и что будет на очереди? — полюбопытствовала она.
Катберт послушно обернулся. Серые, с металлическим блеском, глаза изучающе оглядели собеседницу.
— Следующие пару месяцев я проведу в Альбукерке, штат Нью-Мексико, в нашем центре технического обеспечения, занимаясь над структурным анализом еще одного срочного проекта ремонтных работ, — речь идет о плотине в критическом состоянии. Но «на место событий» на сей раз поедет мой помощник и заместитель. Я уж пару лет как в отпуске не был, и я обещал братцу Шону, что приеду домой и помогу ему пригнать скотину с северных высокогорных пастбищ, пока снег не повалил.
— А «дом» — это где?
— Да небольшое скотоводческое ранчо у подножья гор Сьерра-Невада, в верховьях реки Сан-Хоакин. Оттуда мои родители родом; там и я родился и вырос. А теперь на ранчо заправляет Шон.
— Твой брат? Но… почему? Ты… тоже потерял родителей?
— Отец умер несколько лет назад. Мать уехала из «Орлиного кряжа» вскорости после похорон.
Со времен незабываемой ночи среди развалин Джиллиан всем своим существом настроилась на «волну» любимого. И чуткое ухо молодой женщины тотчас же уловило в словах Катберта некоторую натянутость. Неужто он до сих пор тяжко переживает утрату отца, — так же, как она сама? Врожденная деликатность не позволяла Джиллиан растравлять его раны неуместными расспросами. А Катберт тем временем продолжал:
— Теперь хозяйство ведет Шон, — и на родительском участке, и на своем собственном. А мы с братцами стараемся по возможности выбираться домой либо к весеннему отелу, либо к осеннему загону скота. — Катберт решительно выпрямился, расправил плечи; серые глаза так и буравили собеседницу. — А как насчет тебя? Чем думаешь заниматься дальше?
— А мне «светит» от четырех до пяти недель работы над монтажом фильма. Этим я займусь в своей студии в Хьюстоне. А потом…
Документалистка пожала плечами. У нее в запасе было еще три-четыре проекта на разных стадиях разработки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81