Он еще более, чем его предшественники, был склонен рассматривать демократические институты Рима, которых и так уже оставалось немного, как устаревшие; и конечно же, они мешали ему.
Спустя несколько месяцев после свадьбы Лициний нанял репетитора – главным образом, для Юлии, как он объяснил, чтобы она научилась говорить по-гречески и более грамотно на латыни. Но Гаю, к его великому неудовольствию, тоже пришлось посещать занятия.
– Знание греческого языка непременно пригодится тебе в Риме, если ты поедешь туда, и латинский следует подчистить. Ты должен говорить, как аристократ, – заявил Лициний.
Уязвленный, Гай воспротивился. Мацеллий считал своим долгом дать сыну образование, и учителя у Гая появились уже в раннем детстве. На латыни он изъяснялся столь же бегло, как и на кельтском языке, который узнал от матери.
– Мне вполне хватает народной латыни, – возразил он.
– Да, конечно, в армейском лагере от тебя большего и не ждут, – вступила в спор Юлия, – но, поверь мне, выступая в сенате, лучше говорить на кельтском языке, чем на этом вульгарном диалекте, который изобрели в Деве.
Гай хотел было ответить, что он говорит на латыни не хуже Мацеллия, но ведь его отцу не случалось выступать в сенате. Да и, пожалуй, вовсе не плохо знать язык, которым владеют образованные люди всего мира, – каковым был и останется греческий. Но занятия вскоре прекратились. В конце лета Юлия забеременела; она почти постоянно испытывала недомогание и тошноту, и от услуг репетитора пришлось отказаться.
Правда, Гай к этому времени уже кое-чему научился и использовал любую возможность, чтобы поговорить на греческом языке с рабами-греками, служившими в доме, включая Харис, горничную Юлии, которая родилась на острове Митилена, где жил сам Аполлон. В штате служащих Гая работал вольноотпущенник, приехавший в Британию еще с бывшим наместником, у которого он служил секретарем. Радуясь возможности заработать несколько сестерций, он учил Гая правильному латинскому произношению и заставлял его переписывать речи Цицерона, чтобы тот усвоил грамотный стиль.
Гай занимался усердно, намереваясь намного обогнать в познаниях Юлию к тому времени, когда она родит и снова будет в состоянии продолжить занятия, если, конечно, такое время вообще настанет.
Прошла зима. Незадолго до первой годовщины их свадьбы самочувствие Юлии улучшилось, и она не стала возражать, когда Лициний предложил Гаю съездить поохотиться на кабанов в лесах к северу от Лондиния, сопровождая богатого сенатора, который занимался торговлей вином и утверждал, что пустился в это опасное путешествие только для того, чтобы поохотиться. Лициний был невысокого мнения об охотничьих способностях сенатора, но не мог не согласиться с тем, что тот обладает немалой политической властью, и поэтому решил польстить самолюбию гостя, отправив своего зятя сопровождать его на охоте.
Юлия не только не обиделась из-за того, что Гай уезжает, но даже испытала некоторое облегчение. Как и большинство мужчин, Гай, похоже, считал: если человеку плохо, он обязан ему как-то помочь. А поскольку помочь Юлии он ничем не мог и, более того, страдала она из-за него, Гай нервничал и постоянно раздражался при малейшем упоминании о том, что ей нездоровится и это ее беспокоит. Реакция отца была ничем не лучше, а изливать свою боль перед рабами ей не позволяла гордость.
Утром того дня, когда Гай уехал на охоту, Юлия отправилась в храм Юноны. Служанка Харис недовольно ворчала из-за того, что всю дорогу они шли пешком. Но хотя Юлия и в самом деле стала неуклюжей, она была уверена, что трястись в коляске или в паланкине еще хуже: ее опять замучает тошнота.
Евнух, впустивший Юлию в храм, предупредил, что жрица занята и ей придется подождать. Юлия не расстроилась. Ходьба по пыльной улице утомила ее, глаза устали от яркого света. А в храме было сумрачно и прохладно. Она с благодарностью опустилась на скамью, устремив взор на раскрашенную статую.
«Заступница Деа… – молилась она, – я не знала, что это так тяжело. Рабы, когда думают, что я не слышу, болтают про женщин, которые умерли во время родов. Я не боюсь смерти, Богиня, но вдруг умрет мое дитя? А что, если у меня получится так же, как у моей матери? Ведь из всех ее детей выжила только я одна, – все остальные умерли во младенчестве. Мой отец – важный государственный чиновник, Гай – воин. Все, что я могу сделать для них, – это родить законного наследника. – Юлия опустила на лицо вуаль, чтобы никто не видел ее слез. – Помоги мне родить здорового сына… Прошу Тебя, Богиня, умоляю, помоги!»
Евнух тронул ее за плечо. Юлия вздрогнула от неожиданности и, отерев слезы, последовала за ним в соседний зал, стараясь не обращать внимания на ноющую боль в пояснице.
Верховной жрицей храма Юноны была женщина средних лет. Лицо ее – и истинный возраст – скрывал слой краски. Она оценивающе смерила холодным взглядом наряд и драгоценности Юлии, однако поприветствовала молодую женщину с показным радушием. Юлия насторожилась.
– Ты скоро должна родить и поэтому тревожишься. – Жрица похлопала Юлию по руке. – Это твой первый ребенок. Вполне естественно, что ты напугана…
Юлия чуть отступила назад, подозрительно глядя на священнослужительницу. Неужели эта женщина не понимает, что она боится не за себя?
– Я хочу сына, – начала Юлия и закашлялась от резкого запаха благовоний, исходившего от жрицы, так как та придвинулась к ней ближе.
– Ну конечно. Сделай приношение, и Богиня поможет тебе.
– Какое животное нужно принести в дар?
– Видишь ли, дорогая… – Женщина взглянула на кольца, которые были на Юлии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189