– закричала Эйлан. – Она – мать. – «Как и я», – проглотила она готовые вырваться слова и сердито добавила: – Ты не имеешь права так разговаривать со мной!
– Я – орудие мести Великой Богини, – вспылил Синрик, – и я говорю то, что считаю нужным… и наказываю виновных…
И прежде чем Эйлан успела понять, что он собирается сделать, Синрик ударил ее по щеке. Она вскрикнула.
– Как ты смеешь? – завизжала потрясенная Дида.
– Катубодва свидетельница, мне дано право поступать так со всеми прихвостнями Рима!
На Синрика надвинулась угрожающая тень. Все еще сверкая глазами, он начал оборачиваться, и в это время на него обрушилась дубинка Хау. Из размозженного черепа фонтаном брызнули кровь и мозги. Дида взвизгнула.
Какое-то мгновение Синрик покачивался на ногах; на том, что осталось от его лица, застыло удивленное выражение. Наконец безжизненное тело британца рухнуло на пол.
Дрожащей рукой Эйлан взяла Синрика за кисть, уже понимая, что не нащупает пульс, потому что из раны в голове кровь вытекала лишь слабым ручейком. Затем взглянула на своего телохранителя. При виде крови лицо Хау начало приобретать зеленоватый оттенок.
– Хау, зачем ты это сделал? Зачем?
– Госпожа… Он ударил тебя!
Эйлан понурила голову. Будь ее обидчиком сам Арданос, Хау убил бы и его. Он подчинялся единственному закону – Верховная Жрица неприкосновенна. Однако смерть Синрика нужно было скрыть. Последователей у него не очень много, но они в отчаянном положении. Если приверженцы Синрика решат отомстить за своего предводителя, этот выстроенный ею хрупкий мир рассыплется в прах и, значит, все ее усилия во имя единства и согласия в своем народе были напрасны. Мертвый Синрик может оказаться гораздо опаснее живого.
Дида, зарыдав, отвернулась. А у Эйлан не было сил плакать.
– Иди, Хау, – устало выдавила она из себя. – Сообщи о случившемся Миллин и попроси, чтобы она послала кого-нибудь с этим известием к новому архидруиду. – «К моему отцу…» – тупо подумала Эйлан, однако сейчас у нее не было времени размышлять о возможных последствиях происшедшего. – Но больше ни с кем не разговаривай, – наказала она, – и, как только передашь это сообщение, забудь о том, что произошло.
Эйлан поднялась со стула, внезапно почувствовав себя дряхлой старухой.
– Дида, пойдем в сад. Ты уже ничем ему не поможешь. – Желая утешить рыдающую женщину, Эйлан подошла к Диде, но та отшатнулась от нее.
– Так вот как ты награждаешь тех, кто предан нашему народу? Тогда уж прикажи своему дрессированному медведю убить и меня.
Эйлан вздрогнула.
– Я попыталась спасти его. Я охотно пожертвовала бы даже своей жизнью…
– Ну да, как же, сказать это легче всего… – набросилась на нее Дида. – Но ты способна только отбирать у людей жизнь. Ты впитывала мудрость Кейлин, а выжав из нее все соки, отправила из обители. У меня ты украла доброе имя и стала жить себе припеваючи, чистенькая и незапятнанная, как новорожденное дитя. А теперь ты убила человека, единственного, кого я любила! Твоему римлянину повезло, что он вовремя избавился от тебя! Эйлан – святая! Владычица благородная и могущественная! Если бы люди знали, какая ты на самом деле!
– Никто из нас не держал у твоего горла меч, заставляя дать пожизненный обет, Дида, – устало возразила Эйлан. – Когда стало ясно, что Верховной Жрицей буду я, тебя могли бы отпустить, если бы ты того пожелала; и никто не требовал, чтобы после Эриу ты возвращалась в обитель. Все это я говорила тебе и раньше, но ты, должно быть, пропустила мои слова мимо ушей. – Эйлан старалась говорить спокойно, но обвинения Диды ранили ее гораздо больнее, чем пощечина Синрика.
– Когда-то я предупреждала тебя: если предашь свой народ, берегись. Так, значит, Синрик был прав, Эйлан? Все эти годы ты служила Риму?
Эйлан вскинула голову и, дрожа всем телом, пристально посмотрела в лицо Диды, как две капли воды схожее с ее собственным.
– Клянусь… всеми силами я служила и служу только Великой Богине, – хрипло произнесла она, – и да поразит меня гром небесный, да поглотит меня земная твердь, если я лгу. – Эйлан глубоко вздохнула. – Пока еще я Верховная Жрица Вернеметона. Но ты можешь уехать к Кейлин или нуда тебе заблагорассудится, если считаешь, что рядом со мной ты не в состоянии служить Великой Богине!
Дида медленно покачала головой. Ее глаза коварно засверкали, что обеспокоило Эйлан гораздо сильнее, чем гневные обвинения жрицы.
– Я не уйду, – прошипела Дида. – Ни за что на свете. Я хочу собственными глазами видеть, как Великая Богиня покарает тебя!
Подъехав к лесной хижине, Гай увидел, что Сенара уже ждет его. На фоне темных деревьев ее яркие волосы искрились, как огонь.
– Ты пришла, – тихо произнес он.
Сенара обернулась и, хотя она надеялась встретиться с Гаем, все же испуганно вскрикнула:
– Это ты?!
– А кто же? – почти не скрывая радости, отозвался Гай. – Я здесь, хотя погода отвратительная. Думаю, собирается дождь, и польет он очень скоро. – Римлянин посмотрел на небо. – Как ты полагаешь, отец Петрос согласится приютить под крышей своего дома двух путников?
– Мне кажется, новообращенным он с радостью предоставит свой кров. А вот язычникам, скорее всего, откажет, – укоризненным тоном ответила девушка.
Они вошли в хижину. Внутри стояли несколько полуразвалившихся скамеек и грубо сколоченная койка у стены – вот и вся обстановка в жилище отшельника. Но куда же отправился в этот вечер сам отец Петрос? Начиналась буря: под свирепый свист ветра на землю обрушивались потоки дождя. Гай поморщился, вслушиваясь в раскаты грома.
– Вот видишь, мы успели вовремя, – сказал он, – Bellissima !
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189