И чем больше вглядывался в наши осунувшиеся, усталые лица, тем суровее становился его взгляд.
— Доложите распорядок рабочего дня! — внезапно отчеканил он, круто повернувшись в мою сторону.
Я доложил: тренировки на аэродроме, вечером текущая работа в управлении. О том, что засиживаемся порой до полуночи, понятно, умолчал.
— В управлении больше не появляться ни под каким видом! —приказал Вершинин. — До чего себя и людей довели… Осунулись, пожелтели… Обязываю наладить нормальный режим работы! А сейчас всем трое суток рыбалки. Все поняли, Савицкий?
— Так точно, товарищ маршал! — вытянулся я. Но не удержался и спросил: — А как же с текущими делами в управлении?
— Передайте временно своему заместителю. Обойдутся пока без вас. А уж если очень понадобитесь, сам вызову!
Вершинин повернулся и, даже не попрощавшись, быстро пошел к машине.
— Сперва похвалил, а потом нагнал жару, — сказал минуту спустя Середа. — Здорово, видать, рассердился.
— Все бы так сердились! — усмехнулся в ответ Храмов. — Не жизнь бы, а малина была.
— Ох и отоспимся же мы, братва! —предвкушая свалившийся как снег на голову трехдневный отдых, протянул Соловьев.
— Тебе бы только дрыхнуть! — рассмеялся Храмов. — На койке бока отлеживать. А маршал между тем активный отдых нам прописал. Три дня рыбу будешь ловить.
Рыбу мы ловить не стали. И без ухи было распрекрасно. Купались в озере, загорали, рассказывали друг другу разные занятные байки. Все мы были примерно одного возраста, чуть ли не погодки; да и судьбы во многом схожи — у каждого за плечами война. Поэтому вспомнить, поговорить было о чем. Три дня пролетели незаметно.
После отдыха работа пошла веселее. Сил у нас заметно прибавилось. А рвения да энтузиазма занимать и прежде не требовалось. Новый режим — без изнурительных каждодневных поездок в Москву и обратно, без неизбежного дерганья, когда приходится браться за несколько дел сразу, — тоже не мог не оказать на нас своего благотворного воздействия. Конечно, нельзя сказать, будто с этого момента у нас все пошло как по маслу. Трудности, неразрывно связанные с любым новым делом, в котором что ни шаг, то задача с решением многих неизвестных, — эти трудности как были прежде, так и остались. Но ведь именно в преодолении их и заключалась сама суть нашей работы.
Одна из проблем возникла совершенно неожиданно там, где ее не ждали. Когда мы стали просчитывать необходимый запас горючего, выяснилось, что его не хватит. Точнее, может, и хватит, но идти практически придется на пределе. Сокращать программу не хотелось. Надо было искать какой-то иной выход из положения. И идея пришла внезапно. Если заходить на Тушино не с запада, как все, а с востока, тогда никаких вопросов с горючим не будет!
Все бы хорошо, если б не одна существенная закавыка. Она заключалась в том, что пятерка наша в таком случае пойдет в лоб остальным колоннам самолетов. И если учесть, что интервалы между номерами воздушного парада не превышали 40 — 50 секунд, то малейший просчет, малейшая неточность во времени могли обернуться крупной неприятностью, а то и катастрофой. Но была у такого решения и своя заманчивая сторона: дополнительный зрелищный эффект. Причем яркий и совершенно неожиданный. Зрители следят за уходящей в сторону Москвы, только-только отработавшей над их головами группой самолетов, и вдруг — в лоб им, со стороны Москвы, с ревом и свистом — наша пятерка! И сразу же — каскад фигур высшего пилотажа в небе… Одним словом, лучшего и желать нельзя.
Посоветовавшись со штурманами, выбрали оптимальную схему, сделали расчеты. Картина в конце концов прояснилась. Чтобы наверняка исключить возможность критической ситуации, необходимо было выйти в небо над Тушино с погрешностью, не превышавшей плюс-минус 15 секунд. Это уже было кое-что. Как говорят, трудно, но можно. Главное, что вся эта необходимая математика давала гарантию.
Стали репетировать. На приборные доски истребителей вмонтировали специальные часы. На земле весь маршрут до Тушино разметили хорошо заметными с воздуха ориентирами, каждый из них играл роль деления своеобразной шкалы времени. Пролетаешь очередной ориентир и сверяешь по часам на приборной доске: если положение их стрелок совпадало с появлением под крылом нужного ориентира, значит, порядок, значит, идешь в графике. В конце концов добились того, что пятерка выходила в заданную точку над Тушино с точностью плюс-минус 5 секунд.
Еще одной проблемой стало меньше.
Впрочем, к тому времени основные трудности были позади. Полную программу пятеркой мы выполнили еще в конце июня. Все получилось именно так, как было когда-то задумано. Клин из пяти истребителей выписывал в небе одну за другой фигуры высшего пилотажа будто единое, связанное невидимыми нитями целое. При выводе фигур на высоте ста пятидесяти метров это, как единодушно утверждали техники и наземный обслуживающий персонал аэродрома, вызывало неизгладимое впечатление: и без того высокие скорости как бы удваивались.
Оставалась шлифовка техники пилотирования. А это лишь вопрос времени. В сроки мы явно укладывались, и дело, по существу, можно было считать законченным.
Программа праздника тоже была утверждена. В служебном помещении аэродрома в большом опломбированном шкафу висела специально сшитая для нас парадная форма: коричневые кожаные куртки, синие бриджи и фуражки с летной кокардой; там же, в шкафу, стояли и пять пар новых хромовых сапог. Во все это мы должны были переодеться сразу после полета на тот случай, если вдруг нас пригласят на правительственную трибуну. А пока мы из-за августовской жары летали в легких синих комбинезонах и спортивных тапочках — в кабинах самолетов температура поднималась до тридцати градусов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156