Он выглядел так, будто никогда и капли в рот не брал. Скутер взял короткое интервью и закончил репортаж для вечерних новостей, который телекомпании с радостью выпустили в эфир.
Затем интервью продолжилось, и к Олбани присоединилась команда с французского телевидения. Один репортер взял интервью у Мирей Леборнь и Гюстава Билодо и уже собирался снимать Ллуэллина, когда Анри Трама отправил их в зал.
Мирей Леборнь объявила собравшимся, что в одиннадцать часов ей нужно уйти, чтобы заместить заболевшего директора музея д'Орсэ, а потом огласила имена хранителей, которые находились в зале. Гюстав Билодо говорил мало и нервно, на его щеках блестели капельки пота. Он очень волновался на публике, особенно оттого, что его мечта представлять Поля Сезанна вот-вот должна была осуществиться.
– Приезжайте на выставку заранее, если сможете, – сказал он, зачитав официальное приглашение. – Открытие девятнадцатого января, в день рождения Сезанна.
Настала очередь Ллуэллина. Он говорил на почти забытом французском, который учил в Академии Дирфилд, но он утешал себя мыслью, что публика пришла посмотреть на картину, а не критиковать его французский.
– Мы все обязаны Гюставу Билодо, – сказал он.
Потом, дойдя до кульминационного момента своей речи, он сдернул с картины покрывало. Раздались аплодисменты, которые перешли в бурную овацию.
– Мне жаль, что сегодня вы не сможете посмотреть на картину поближе, – сказал он. – Но в Экс-ан-Провансе у вас будет возможность любоваться ею сколько угодно. Там вы увидите и другие картины этого гения, который положил начало одному из самых важных движений нашего века.
Из глубины галереи за ним наблюдал высокий широколицый мужчина со светло-русыми волосами. Педер Аукруст хлопал, но в это время его занимали десять человек из публики. Четверо были в форме. На троих были темно-серые костюмы, белые рубашки и синие галстуки, очевидно, это были сотрудники какого-то охранного агентства, а может, охрана музея. Еще он заметил двух привлекательных женщин и был позабавлен тем, как они притворялись туристками, хлопая и улыбаясь, и постоянно перевешивали сумки с одного плеча на другое, как будто в них было что-то тяжелое – например, пистолет «Смит-Вессон». Еще там был человек, которого Аукруст знал, он чувствовал это, и пытался вспомнить его имя или обстоятельства встречи. Но не мог.

Глава 47

«Ше Блан», грязно-серый мотель на Рю Седэн в торговом квартале одиннадцатого района, примостился между высоким пустым зданием и салоном полировки мебели, от которого по всей окрестности распространялся тяжелый запах растворителя, краски и лака. Педер Аукруст велел Астрид прийти по этому адресу, и она ждала его возвращения из д'Орсэ, с презентации Ллуэллина.
– В газетах фотографий Ллуэллина больше, чем президента Франции, и охраны, соответственно, тоже, – сказал Педер и бросил экземпляр «Фигаро» на колени Астрид. – Посмотри. Сияет, как будто получил в наследство еще десять миллионов долларов.
– Этот человек рядом с ним – Фрейзер, – сказала Астрид.
– Картина не такая большая, как ты описывала.
– В той раме она казалась больше.
Аукруст смотрел на Астрид немигающим взглядом, который пронизывал ее прямо до порванных обоев за креслом, в котором она сидела.
– Мне нужна эта картина, и нужна прежде, чем она доберется до Экс-ан-Прованса.
– Что ты с ней сделаешь?
– Пинкстер, возможно, очень глуп, но он очень много знает, и у него есть деньги. Я с ним договорился насчет картины твоего дружка.
– Ты не можешь уничтожить ее.
– Ты беспокоишься за картину или за Ллуэллина?
– Он хороший человек. Ты ему не навредишь?
– Это зависит… от тебя. Я хочу, чтобы ты позвонила ему и сказала, что тебе нужна его помощь.
– Помощь в чем?
Аукруст стоял у окна, скрестив руки на груди и повернувшись спиной к Астрид.
– Ты скажешь ему, что у тебя нет денег и что твои билеты на самолет украли.
– Я не могу этого сделать.
Он проигнорировал ее возражения.
– Ты позвонишь ему с железнодорожного вокзала в Лионе и скажешь, что, когда ты вернулась в отель в Париже, кто-то был в номере, поджидая тебя. Да, это сработает.
– Я сказала: нет, Педер.
– Вообрази, что это твой номер и здесь какой-то мужчина поджидает за дверью. – Аукруст прислонился к стене, так, чтобы оказаться за дверью, когда она откроется. – Ты входишь в номер, руки у тебя заняты каталогами из антикварных магазинов, и ты подходишь к столу – вот так – и кладешь их. Потом поворачиваешься, чтобы закрыть дверь, но она уже закрыта; он тихо закрыл ее и запер. – Педер усмехнулся.– Он приказал тебе не кричать, а если ты будешь шуметь, он сделает тебе больно – очень больно.
– Пожалуйста, Педер, это слишком похоже. Я хочу…
– Тогда он сказал, что ты хорошенькая, и подошел к тебе вот так и обнял тебя. – Педер обнял ее и прижал к себе сильно, без чувства. – Он поцеловал тебя, заставил сесть на кровать, пока искал твои деньги и билеты. Тогда ты закричала и побежала к двери. Делай это! Иди к двери!
– Ты пугаешь меня, Педер, не надо…
– Делай, что я сказал!
Она осторожно подошла к двери.
– Кричи на меня. Астрид, давай.
– Прекрати! Мне страшно, не видишь? Перестань, Педер! – И она, испугавшись, закричала по-настоящему, не играя.
Он бросился к ней, схватил за руки, сорвал с нее блузку, стащил юбку и швырнул на кровать. Он дважды ударил ее. Она начала плакать.
– За что? Не надо, Педер…
Он разорвал на ней чулки и сорвал трусики, тяжело дыша, зажав ей рот огромной рукой.
– Вот что он сделал. Запомни и расскажи Ллуэллину.
Теперь она была слишком напугана, чтобы кричать, и беспомощно смотрела, как он раздевается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99