Под кроватью он нашел пистолет, малокалиберный револьвер, который мог принести большие неприятности с малого расстояния. Он вынул пули и бросил их в ящик ночного столика. Затем прошел в ванную, чтобы промыть и перебинтовать собственную рану. Когда он вернулся, Леток все еще лежал на кровати, слабо постанывая и грубо ругаясь.
Аукруст сказал:
– Я был неосторожен. Вы были глупы.
Леток попытался ответить, но лишь неразборчиво прохрипел, на большее он был не способен, так как горло оказалось парализовано. Похожие звуки издавал Фредерик Вейзборд после приступа кашля.
– Это лекарство очистит легкие и желудок.
Аукруст положил еще одну бутылочку с успокаивающей молочной жидкостью на кровать.
Он надел рубашку. Часы показывали 1.20. Прошло полчаса с тех пор, как уснула девушка Летока. Она проснется, но будет вялой. Ни она, ни Леток уже не представляли угрозы, вдвоем они кое-как смогут уехать в серебристом «порше».

Глава 26

Чертовски здорово, что собрание Пейли отправилось в Музей современного искусства, – сказал Керт Берьен, налив «Уайлд тёрки» в бокал.– Иначе бы портрет Поля Сезанна обходился нам десять тысяч долларов в неделю.
Было уже около 5.30. Позднее послеполуденное солнце было ярким и теплым; проникая в окна кабинета Ллуэллина, оно освещало толстый персидский ковер. Когда солнце перемещалось, Клайд поднимался, почесывался и двигался вместе с ним.
– Я говорил со стариной Чонси Итоном из Музея изящных искусств в Бостоне,– сказал Ллуэллин.– Бедняге нужно утешиться. Он будто брата потерял.
– Чонси сентиментален, но я согласен, – сказал Берьен. – Глупо говорить, что это случается только с другими и не может случиться с тобой. Рано или поздно сам становишься тем, другим. – Берьен погрозил портрету пальцем. – Послушай, Лу, твоя собака, Фрейзер и какая-то чертова сигнализация, которую ты установил, не могут охранять портрет. Эти сукины дети, которые обливают картины, слишком умны, и кое-кто – то есть ты – может сильно пострадать.
Постучав, вошел Фрейзер. Он привел Александера Тобиаса, поставил на бар ведерко со льдом и исчез.
Берьен поприветствовал Тобиаса:
– Рад видеть вас. Алекс, познакомьтесь, Эдвин Ллуэллин, старый друг и попечитель Метрополитен. Он также хозяин картины, на которую вы уставились.– Берьен повернулся к Ллуэллину. – Лу, это детектив сержант Алекс Тобиас из полиции Нью-Йорка. Он из отдела по расследованию особо опасных преступлений.
Они обменялись рукопожатием.
– Спасибо, что присоединились к нам, мистер Тобиас. Или сержант Тобиас?
– Алекс, – просто ответил Тобиас и улыбнулся.
Ллуэллин сказал:
– Керт считает, что вам просто необходимо увидеть мой дом и этот портрет; на самом деле он только что выговаривал мне за мою халатность и предрекал, что через несколько дней моя картина погибнет, или, по крайней мере, Фрейзер, Клайд – вон он – и я – все будем в больничной палате госпиталя Святого Луки.
Ллуэллин ждал, что Тобиас оценит шутку, но он был разочарован.
– Очень неприятное место, эти палаты. – У Тобиаса был настоящий нью-йоркский акцент: в основном манхэттенский, с примесью Бронкса. Его внимание привлек портрет, он подошел к нему и вынул из кармана небольшую лупу. – Вы позволите?
– Пожалуйста, – ответил Ллуэллин.
Тобиас внимательно осмотрел картину.
– Это один из последних портретов, которые он написал с себя. Вы его фотографировали на черно-белую пленку?
– Совестно сказать, но я все откладывал, – признался Ллуэллин. – Я собираюсь пригласить фотографа из музея.
– Вы найдете много новых подробностей, которые обычно не бросаются в глаза.
Ллуэллин посмотрел на Берьена, тот подмигнул и дружески кивнул.
– Вы изучаете Сезанна? – спросил Ллуэллин.
Ответ последовал не сразу.
– Что-то типа того, – ответил Тобиас. – Но я стараюсь отделить то, что Сезанн написал, от того, что его картины значат для художников, которые писали после него. Мне нравится, как он изображал людей. И его пейзажи, особенно сельские. Но не виды Сен-Виктуар. – Его глаза блеснули.
– Вы говорите как учитель, а не как ученик. – Ллуэллин выказал одобрение улыбкой. – Хотите выпить, Алекс?
– Виски с содовой, пожалуйста.
Ллуэллин как раз приготовил напиток, когда в комнату вошла Астрид.
– Чудесный сюрприз, милая; не ожидал увидеть тебя, – сказал он.
– Я помешала?
– Вовсе нет. Входи и познакомься с моими друзьями. Как обычно, она была превосходно одета. Ллуэллин пригласил своих гостей сесть в огромные, мягкие кресла у окна.
– Алекс, что вы думаете по поводу этого ужаса с картинами?
– Что я бы свернул шею тому сукину сыну, который это сделал. – Он кивком извинился перед Астрид. Тобиас провел рукой по своим густым волосам. – У нас есть психиатр и психолог, и в первый раз на нашей памяти они пришли к единому мнению. Они полагают, что это дело рук хорошо образованного мужчины, холостого, около сорока, настоящего психопата.
– Левша? – спросил Берьен с вытянувшимся лицом. Тобиас улыбнулся:
– Они это выяснят, дайте только время. После случая в Бостоне мы получаем много отчетов из Европы и проводим химические анализы. Ходит слух, что портрет в Бостоне уничтожили мужчина и женщина, но об этом мало что известно, кроме противоречивых свидетельских показаний и нескольких улик, которые были посланы в Бостон на экспертизу в лабораторию.
– Это как-то не особо обнадеживает, – сказал Ллуэллин.
– Очень много паники, но правда в том, что изящное искусство – занятие для элиты, и, пока никто не пострадал, люди хотят, чтобы полиция занималась изнасилованиями, наркотиками и убийствами. В Европе все не так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99