– Красота... – проговорила я, шутливо подтолкнув Генри. – Садись со мной. Лин, а ты с другой стороны.
– А разве вы не сядете на почетное место во главе стола? – наивно удивилась девочка.
– Что мне почетное место, если я хочу сидеть с вами?
Лин счастливо улыбнулась, и за одну эту улыбку я готова была поклясться перед всем миром, что ни один волосок никогда не упадет с ее головы. Дети пододвинули свои стулья поближе, мы все уселись за стол и без долгих предисловий принялись за еду. Я сама удивилась, как ловко и быстро нам удалось найти общий язык. Мгновения неловкости возникали лишь в кратких паузах между веселой болтовней. Дети смотрели на меня не отрываясь. Я понимала, что они ужасно соскучились по домашним вечерам в обществе мамы. В какой-то момент даже глаза Марка мечтательно затуманились...
Тринадцать месяцев назад чья-то злая воля вырвала из их жизни любимую жену и маму. И на том месте в их сердцах, которое безраздельно занимала Джейн, появилась рваная рана. А сейчас она чудесным образом затянулась. Пусть и временно. И все благодаря женщине, родственнице, которая по прихоти природы точь-в-точь походила на Джейн.
– А не пора ли вам, братцы мои, в постель? – поинтересовался Марк.
– Нет! – в один голос закричали дети.
– Может, и правда позволишь им немножко покуролесить сегодня?
Марк нахмурился, всем своим видом показывая, кто здесь хозяин. Но... согласился. Мы перешли в гостиную, где я преподала Лин первый урок фотографии, а Генри тем временем возился со своим новым плеером, вставляя в него диск с «Эльдорадо». Меня поразило, с какой быстротой Лин схватывала все мои советы и указания. Мы отщелкали несколько пробных кадров, и я загрузила их в компьютер Марка. Снимки были очень приличные, о чем я тут же объявила пунцовой от удовольствия Лин. Спустя некоторое время Марк вновь попытался отправить детей спать, но те взбунтовались и кинулись ко мне за поддержкой. Они ее получили, и веселье продолжилось. К счастью, Генри предложил поиграть в салочки и уже через десять минут заклевал носом от усталости, а еще через пять заснул на диване.
Марк сидел в кресле в углу комнаты, сложив ноги на высоком пуфе, и вполглаза смотрел сводку биржевых новостей по Си-эн-би-си. Вымотавшись во время игры с Генри, я тоже отдыхала и не сразу заметила обращенный на меня неподвижный взгляд Лин. А когда встретилась с ней глазами, увидела, что у девочки мелко дрожит подбородок.
– Что с тобой, зайчик? – шепнула я.
Она нахмурилась, смахнула кулачками выступившие слезы, а потом – не в силах совладать с собой – уткнулась мне в грудь и всхлипнула:
– Я скучаю по маме...
На этот раз я тоже не смогла удержать себя в руках и разревелась. Никогда в жизни меня не охватывал столь сходный с материнским инстинкт «защиты детеныша». Даже в юности, когда я фактически в одиночку поднимала Джейн деньгами и советами. Сейчас все было по-другому. В эту минуту я готова была пойти на все – даже на преступление, – только бы защитить Лин и Генри. Но что я могла сделать, как могла исправить то, что с ними случилось? Никак... Оставалось только гладить Лин по волосам и плакать вместе с ней.
– Я знаю, зайчик, – прошептала я, когда снова смогла говорить. – Я тоже скучаю. Но ведь теперь мы вместе и у нас все будет хорошо.
– А вы останетесь с нами?
– Конечно.
– А надолго?
Она шмыгала носом, утирая мокрое личико.
– Надолго. Пока буду вам нужна.
Марк отвлекся от телевизора и глянул в нашу сторону.
– Что там у вас?
– Ничего особенного, – ответила я, пристроив Лин у себя на коленях и потихоньку баюкая ее.
А сама снова и снова вспоминала тот телефонный звонок, раздавшийся у меня дома ночью восемь месяцев назад. «Господи! Господи, сделай так, чтобы это была Джейн! – возносила я про себя неистовую молитву. – Этим детям нужно гораздо больше, чем я смогу им дать».
Через полчаса мы с Марком отнесли спящих малышей в детскую. Со времени исчезновения Джейн они спали в одной комнате, упросив отца переставить их кровати в помещение, смежное с его спальней.
Вернувшись в гостиную, мы откупорили уже вторую за вечер бутылку вина и предались воспоминаниям. Марк не лукавил, когда говорил, что тяжело переживал потерю Джейн. Не раз и не два я ловила в его глазах отблеск слез.
– Я знаю, что ты про меня думаешь... Что я гад распоследний, потому что объявил им о смерти Джейн. Но ты пойми, постарайся понять. Им было очень тяжело, невероятно... А я просто всеми способами пытаюсь сделать так, чтобы им стало чуть легче. Да, то, что я сказал, мучительно принять. Но потом все равно становится легче. Потому что это определенность.
Я подняла на него усталые глаза.
– Теперь, увидев их, я по крайней мере смогла тебя понять. Может, ты и прав. Но... вот что ты будешь делать, если это не так?
Он фыркнул:
– В каком смысле? Уж не думаешь ли ты всерьез, что все те женщины живы?
– Я? Не знаю. Я сама себя в какой-то момент убедила, что Джейн погибла. Это было давно. Но теперь обстоятельства изменились! И я не поверю в это до тех пор, пока своими глазами не увижу ее тело.
– А я не удивляюсь. Зная, как ты относишься к истории с твоим отцом, я совершенно не удивляюсь, – пробормотал Марк. – Ты никогда не сдаешься.
– Я бы хотела, чтобы и ты не сдавался. По крайней мере в душе.
– В душе? – Он резко прижал бокал с остатками вина к груди и случайно плеснул себе на рубашку. – Тринадцать месяцев назад моя жизнь превратилась в ад, а душа – в кровоточащую рану. Знаешь, если бы не дети, мы с тобой, возможно, и не пили бы сейчас...
– Марк, что ты говоришь?!
– Я знаю, что ты подумала. Решила, что я сопляк, слизняк...
– Нет, не придумывай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160