– Вставай! Ну вставай же, скотина, или сгоришь здесь за минуту!
Лицо его было пепельно-серым, глаза неудержимо слезились и почти полностью заплыли. Простонав, я схватила его за руку и потащила в сторону спальни. Он упирался. От дикого физического напряжения и недостатка кислорода голова закружилась, и я едва не потеряла сознание. Слава Богу, у меня хватило ума понять, что обморок будет означать неминуемую смерть. Бросив Вингейта, я метнулась в спальню, рывком подняла ставень и подалась лицом наружу.
Свежий воздух, заполнивший саднящие легкие, мгновенно отрезвил меня. На какую-то долю секунды в мозгу мелькнула мысль о спасении Вингейта, но инстинкт самосохранения оказался сильнее. Прямо под окном крепился механизм противопожарной раскладной лестницы. Классическая нью-йоркская модель. Достаточно перенести вес тела на нижнюю платформу, покрепче взяться руками за поручни, как лестница плавно скользнет вниз и доставит меня прямо на землю. Именно это я и сделала, выбравшись из окна. Но лестница не разложилась. Тем временем в недрах здания вновь заревело рвущееся наружу пламя. Я изо всех сил дернула за рычаг и всей тяжестью навалилась на платформу. Ничего.
В свое время я жила в Нью-Йорке, отлично помнила, как пользоваться аварийной лестницей, и все сейчас делала правильно. Эту явно заклинило. До земли было четыре с половиной метра, никак не меньше. Прямо под окном стояли два мусорных контейнера. Хорошо бы приземлиться в один из них. Где-то вдалеке завыли пожарные сирены. Но вряд ли они сразу сунутся в переулок, куда выходило это чертово окно. Значит, на спасение надеяться не приходится и необходимо срочно прыгать.
Осторожно перебирая руками по поручням, я ухватилась ладонями за нижнюю платформу и свесилась вниз. Во мне метр семьдесят. Все не так высоко падать. Парашютисты-профессионалы умеют группироваться при падении. Почти как кошки. Я не профессионал. Один раз на армейских учениях пришлось прыгать с вертолета. Мне показалось, что я убьюсь насмерть, хотя высота была вряд ли больше трех метров.
Я висела, крепко держась за нижнюю платформу и все не решаясь отпустить руки. Наверняка ведь сломаю себе что-нибудь. Хотя что такое сломанная лодыжка в сравнении с судьбой Вингейта. Собравшись с духом, я наконец прыгнула. Асфальт ударил по пяткам, будто тяжелым молотом. Не удержав равновесия, я со всего маху рухнула на землю правым боком. Было больно. Но радость спасения мгновенно приглушила боль. С трудом поднявшись на ноги, я подняла глаза на злосчастное окно. Из него теперь вырывались языки пламени и валил густой дым.
Боже правый...
Боковым зрением я уловила движение в конце переулка и быстро повернулась в ту сторону. Увиденное заставило меня похолодеть Метрах в двадцати неподвижно стоял какой-то человек и, кажется, смотрел прямо на меня. С такого расстояния и со слезящимися от едкого дыма глазами я не могла разглядеть его лица и видела лишь силуэт. Похоже, это был настоящий здоровяк. Во всяком случае, мне с ним не справиться, это точно. С минуту мы молча смотрели друг на друга, а потом он вдруг шагнул мне навстречу, потом еще и еще... Он не походил на пожарного. Я машинально сунула руку в карман, но баллончика там уже не было. При мне теперь оставалась лишь барсетка. Если огреть его по голове, он, вероятно, даже не моргнет.
Я развернулась на каблуках и рванула в противоположную сторону – на улицу. Навстречу реву пожарных сирен.

4

Выскочив из переулка, я стала свидетельницей спектакля, наблюдать который мне много раз приходилось на заре своей журналистской карьеры. Классическая сцена с первой газетной полосы. Пожарные машины с красными мигалками, извивающиеся змеи брандспойтов, пара полицейских машин, «скорая», суетящиеся пожарные и полицейские, пытающиеся оттеснить все прибывающую толпу зевак подальше от места происшествия. Большинство зрителей, как я поняла, сбежались из видеопроката и бара, находившихся по соседству с галереей. Толпа возбужденно шумела, гикала, кто-то показывал рукой наверх, кто-то лихорадочно говорил в трубку сотового телефона. Полиция наконец сумела выстроить «периметр безопасности» в нескольких метрах от горящего здания и теперь натягивала вокруг него желтую ленту.
Я вынула из сумочки «Кэнон» и попыталась пройти мимо высоченного полицейского, а в ответ на его удивленный взгляд молча кивнула на пожар.
– Эй! – крикнул он. – За ленту не заходить! Назад, кому говорят!
– "Пост"! – возразила я, красноречиво сунув ему под нос камеру.
– Удостоверение!
– Нет с собой, я отдыхала вон в том баре с друзьями, у меня выходной. Пропустите, сержант, я первая оказалась на пожаре, и это мой хлеб.
Пока тот колебался, я обернулась к переулку. Сначала мне показалось, что там никого нет. Но потом я заметила самый краешек ботинка, чуть выступающего из-за угла дома. Кто же это? Неужели он не смирился с тем, что я от него ускользнула, и все еще надеется меня как-нибудь достать? Внутри особняка Вингейта вновь что-то грохнуло, окна второго этажа лопнули, и на улицу хлынул дождь мельчайших осколков. Толпа восхищенно завопила.
– Ну что, так и будете загораживать мне дорогу, сержант? Пустите же, черт бы вас побрал!
Тот махнул рукой, и я, нырнув под желтую ленту, оказалась внутри периметра. Я двинулась вдоль ограждения и принялась за работу. Зеваки и полиция были настолько поглощены пожаром, что никто не обратил внимания, что я фотографирую не горящий дом, а толпу. Время от времени я поворачивала объектив камеры в сторону галереи, но палец со спуска незаметно убирала.
Выражения большинства лиц в толпе были идентичны:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160