Джон смерил меня суровым взглядом и перевел его на художника.
– Мистер Уитон, – начал он, – уважаю ваше право на личную жизнь и личные тайны. Но считаю, что вы не способны объективно судить о степени ценности информации, которой располагаете. Не вам решать, что поможет нам в расследовании, а что нет.
Уитон принялся внимательно разглядывать потолок. И так, глядя вверх, равнодушно произнес:
– Вы хотите сказать, что я располагаю сведениями, уличающими Фрэнка Смита в причастности к преступлениям, но сам об этом не подозреваю?
– Не исключено.
– Нет, уважаемый, это как раз полностью исключается. Фрэнк в принципе не может иметь никакого отношения к этим преступлениям! – Уитон побагровел и наконец обратил на Джона полный ярости взгляд. – Однако в свете того, о чем мне только что сообщила мисс Гласс, я, пожалуй, расскажу вам кое-что... Это не дает мне покоя с момента нашей прошлой встречи. Тогда я смолчал лишь потому, что Гейнса и без того легко было заподозрить. Да, он малоприятный субъект. Но не надо забывать, что у него было трудное детство и он лишь отчасти несет ответственность за свой характер и свои поступки.
Ленц слушал его жадно, кажется, даже не дыша.
– Пару или тройку раз, когда мои подопечные собирались вместе, – продолжал Уитон, – будь то здесь или в галерее, я становился свидетелем довольно навязчивых приставаний Гейнса к Талии. Он постоянно увивался около нее и, мало того, пытался коснуться без всякого на то разрешения или поощрения с ее стороны.
– А что он при этом говорил? – спросил Джон.
– Сальности. Повторюсь, это были откровенные приставания. Вы знаете, Гейнс ненасытен и не пропускает в университете ни одной юбки. Но к Талии у него гораздо более серьезное отношение. Однажды я видел, как он поджидал ее на улице, возле ее машины. Это было пару недель назад. Стемнело, и я даже не сразу его узнал.
– Он ее дождался?
– Да, но пожалел об этом, нарвавшись на резкую отповедь со стороны Талии. Она красивая девушка и, конечно, знает, как избавляться от назойливых и нежелательных ухажеров.
– В тот вечер она уехала одна?
– Ну разумеется, одна! Возможно, Гейнсу не дает покоя мысль, что Талия несколько раз позировала студентам обнаженной. Он воспринял это как некую сексуальную саморекламу, не подозревая, что саморекламой тут и не пахнет.
Мне живо вспомнился допрос Гейнса, изобиловавший отвратительными сценами, и я поморщилась.
– Что вы еще можете рассказать об отношениях Леона и Талии? – подал голос Джон. – Что-нибудь привлекло ваше внимание, показалось необычным или странным?
Уитон долго молчал, словно не желая говорить дальше.
– Пару раз я видел, как Леон провожал Талию после занятий, но держался позади и на противоположной стороне улицы. Так, чтобы она его не заметила.
– Вы это видели своими глазами?
– Да, это была форменная слежка. Не знаю, может, он шел за ней всего лишь пару кварталов. А может, провожал до самого дома. С другой стороны, не исключено, что я просто неправильно толкую его поведение.
– То есть?
– Может быть, Леон и Талия просто шли в одну сторону. У аспирантов много общих маршрутов в этом городе. Особенно вблизи университета.
– Вы ведь так не думаете на самом деле? – внимательно глядя на Уитона, сказал Ленц.
– Вы правы...
– Спасибо, что вы это вспомнили и рассказали. Это важно.
– Надеюсь, это вам как-то поможет. – Уитон наклонился вперед и, как мне показалось, с трудом поднялся. – А теперь, господа, если, конечно, у вас нет еще одного ордера на обыск, я попросил бы вас удалиться. Мне нужно работать.
Уитон сложил руки на груди, всем своим видом показывая, что разговор закончен.
Но Ленц предпочел этого не увидеть.
– И снова прошу прощения, – проговорил он спокойно, потирая переносицу, – но нам хотелось бы еще кое-что уточнить относительно вашей биографии.
Уитон нахмурился.
– Мы ознакомились с интервью, которые вы в разное время давали журналистам. Но мы вынесли из них лишь схематичное представление о вашей жизни. Например, нам известно, что вы родились и выросли в сельской глубинке Вермонта. В округе Уиндхем. Вот и все сведения о вашей юности. Скажите, ваш отец был фермером?
– И охотником, – раздраженно буркнул Уитон.
– Охотником?
– Добывал бобра, лисицу и так далее. Пытался разводить норок, но безуспешно.
– У Талии Лаво отец был рыбаком и тоже промышлял охотой.
– Я знаю. Она рассказывала мне о своем детстве.
– Что именно?
– Спросите ее сами.
– Ну хорошо. Нам также известно, что ваша мать ушла из дому, когда вы были подростком. Это так?
Уитон смерил Ленца таким взглядом, что я даже удивилась, как он его не ударил.
– Понимаю, об этом неприятно вспоминать, – как ни в чем не бывало продолжал доктор. – Но нам нужны подробности. Почему она ушла? Почему не забрала с собой детей?
Уитон окинул нас тяжелым взглядом и опустил глаза.
– Не знаю. Отец всегда считал, что она встретила другого мужчину, влюбилась и сбежала вместе с ним. Я в это не верил. Она действительно могла влюбиться в другого, ибо мой отец был тяжелым и суровым человеком. Но ни за что не бросила бы нас.
У меня защипало в глазах. Я вдруг вспомнила о своем отце. Он тоже не бросил бы меня...
– Возможно, с ней случилась какая-то беда, – продолжал Уитон. – А отец... либо специально не рассказывал нам, чтобы не травмировать, либо и сам не знал, в чем дело. В конце концов, страна у нас большая, человеку легко затеряться. Где угодно. Например, в Нью-Йорке.
– Вы сказали, что ваш отец был тяжелым человеком. Может быть, он плохо обращался с вашей матерью? – спросил Ленц.
– По нынешним стандартам да, он обращался с ней плохо, но не забывайте, что мы говорим о середине пятидесятых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160