— Что?! — удивлению Кейтса не было границ.
— Именно так, сэр.
— Но как же так?
— Сэр, я объясню все позже, если останется время. В данный же момент я очень нуждаюсь в оружии.
— Вы найдете его на оружейном складе.
— Где именно он находится, этот склад?
— В кормовой части, за каютой старпома, на первой палубе.
— А где это?
— Где, вы сказали, вы сейчас?
— Думаю, в офицерской кают-компании.
— Тогда идите через корабельный офис!.. Скажите, а как выглядит то помещение, где вы находитесь сейчас? Там висит занавес?
— Да, висит.
— Тогда это точно офицерская кают-компания. Выходите тем же путем, что и вошли в нее, — через корабельный офис. Затем, пройдя через столовую для команды, вы вновь подниметесь по лестнице на главную палубу. Если направитесь по главной палубе дальше к... ну, просто к корме от пушки, туда, где расположены два палубных люка, рядом увидите мою каюту и люк, ведущий в проход. Примерно посредине корабля в проходе обнаружите лестницу, ведущую вниз... Погодите-ка минуту, не кладите трубку!
— А в чем дело?
— Ружейный склад всегда заперт, на двери висит замок.
— А у кого ключ?
— В сейфе, — ответил Кейтс.
— В каком сейфе? — осторожно поинтересовался Костигэн.
— В моем. В том, что у меня в каюте.
* * *
Часы показывали без пяти семь, а Каммингс все еще не вернулся, и она не знала, что делать. Она стояла подле окна в этом большом старом доме на побережье — в доме царила тишина, и все вокруг нее казалось серым, — глядя на дорогу и на город вдали, где она первой заметила пожар, а позже увидела пожарные машины, прибывшие тушить его. У нее не возникло предчувствия, что с ним могло что-то случиться. Ведь они же справились с огнем, разве не так? Но внезапно ее охватила тревога: уж не забрали ли его?..
Да нет, конечно нет, нет, думала она. Он не мог сделать ничего такого, за что его могли забрать. И тем не менее она вся была на нерве, с того самого момента, как увидела, что эти двое подходят к двери. В любом случае, зачем этому парню могло понадобиться ружье? Даже Родж обмолвился, что его беспокоит это ружье... И теперь ее оно тоже беспокоит. Признается в этом как на духу!..
Может, ей следует прогуляться через дорогу? Не мог же он, в конце концов, сбежать от нее, не мог!.. Она и не знает, что и думать теперь! Кто поймет этих женатых мужчин? Ей бы, видно, не следовало завязывать с ним отношений, да она никогда бы и не клюнула на его уловку — в тот первый день, когда шел снег. Да только вот любопытство разобрало, что он был без шляпы. Сначала подумала, что у него волосы седые, но все оказалось гораздо проще — они были в снегу. Он припарковал свой «кадиллак» за углом магазина «Рисование и гравировка» и шел сквозь снегопад к автобусной остановке, где оказалась и она, спросил напрямик, не подвезти ли ее. Она взглянула на белые волосы, поняла, что это всего лишь снег, решила, что он очень симпатичный, и ответила:
— Я живу в Мэриленде.
— Разве я спросил, где вы живете?
— Нет, но я...
— Тогда поехали, — неожиданно предложил он.
— В таком случае зачем?.. — поинтересовалась она. — Случайное знакомство?
— Да.
— Ну, раз случайное знакомство, то... — Она пожала плечами и пошла за ним к тому месту, где была припаркована его машина, даже не обратив внимания на ее номер...
Нет, не мог Роджер просто так взять и бросить ее, ведь не мог же! Оставить ее здесь одну, посреди болота, кишащего аллигаторами или чем бы то ни было, да еще с этими вооруженными парнями, подходившими ко всему прочему к двери?
Ну и ну, подумала она, и что же теперь делать? Подумала так и вдруг рассмеялась.
Ее смех эхом вернулся к ней обратно, гулко прокатившись по пустому Уэстерфилд-Хаус.
* * *
Толстяк и Родис сидели на стульях возле штурманского стола, курили и тихо разговаривали. Родис сказал что-то по-испански, и Толстяк, видимо уловив смысл, выразился негромким смехом. Их более ранний спор об убитых полицейских, оставленных в машине, по-видимому, был уже забыт. Джейсон, наблюдая за ними из рулевой рубки, довольно улыбнулся. Все шло как по маслу. Возникло некое чувство, похожее на удовлетворение, подсказавшее, что больше по операции в целом нигде не возникнет сбоев; он закрыл глаза и ощутил мерное подрагивание судна, с удовольствием вслушиваясь в негромкую испанскую речь Родиса.
Это началось с той продажи куртки-штормовки, за которую он получил йен на сумму равную ста двадцати долларам. После этого начал красть регулярно и даже сам не зная — почему. 832-я заходила, бывало, в какой-нибудь японский порт и затем исчезала спустя короткое время. Вместе с ней исчезало то немного сахара, то некоторые запасные части к машинам, то банки с грейпфрутовым соком, то энное количество риса, — словом, все то, что потом он продавал в Токио или Иокогаме за большое количество бумажных йен — иногда денег скапливалось так много, что он и не подозревал, что в мире вообще существует их столько! Только вот купить на эти деньги можно было лишь сакэ, шлюх, омерзительные сувениры — и ничего больше. По крайней мере, так ему казалось вначале. Он наслаждался, принимая деньги от японцев. Ему доставляло удовольствие слышать, как они, торгуясь, канючат, видеть, как их глаза округляются от жадности и вожделения, и испытывал радость всякий раз, выдерживая запрошенную цену: десять долларов в йенах за мешок сахара, пятьдесят три доллара в йенах — за армейское одеяло, которое стащил на Фукуоке, двести долларов в йенах — за покрышку для джипа, украденную в Сасебо и контрабандой вывезенную на берег в ящике, объяснив на таможне, что тот-де набит сувенирами, которые хочет кораблем отправить домой. Это был первый и единственный раз, когда его спросили, что он везет на берег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103