Но у меня такое чувство, что это все равно что спокойно наблюдать, как мир проходит мимо, и разрешать другим людям принимать за нас решения, другим людям строить наши судьбы. Мы можем продолжать и дальше делать свое дело. Запомни, Аннабел, я не говорю, что это плохо.
— Тогда о чем же ты говоришь, Джейсон?
— Я говорю, что я предпочитаю сам строить свою собственную жизнь.
— Каким образом?
— Предпринимая действия.
— Какие действия?
— Более серьезные, чем распространение листовок, Аннабел. Более серьезные, чем наши митинги и пикеты.
— Но что именно?
— Я хочу связаться с остальными.
— С какими остальными?
— С Алексом, Гуди, Артуром и с другими.
— Зачем?
— Они мне помогут, — сказал Джейсон.
— Помогут тебе в чем?
— В осуществлении плана, над которым я работаю. Аннабел, мне кажется, я знаю, как достичь результата, к которому стремится эта страна, и знаю, как это сделать всего с горсткой людей, самое большее нам понадобится пятьдесят — шестьдесят человек. Что ты об этом думаешь?
— Я не понимаю, о чем ты толкуешь, — сказала Аннабел, сбросила его руку со своего плеча, поднялась и направилась к холодильнику.
Он молча сидел у окна, пока она искала лимоны в отделении для овощей, наблюдал, как она режет и выжимает их. Он хранил молчание, пока она взбалтывала лимонад в прозрачном стеклянном кувшине, усеянном внутри блестящими капельками жидкости. Кубики льда звенели, ударяясь о стенки кувшина, когда она помешивала лимонад круговыми движениями длинной ложки.
— Сначала я свяжусь с Артуром, — сказал он, больше обращаясь к самому себе.
Аннабел промолчала. Она наполнила лимонадом два стакана и принесла один мужу.
— Он всегда был мне самым близким другом, — сказал Джейсон, принимая стакан. — Ближе всех ребят. И он был единственным, кто понимал, что происходит, понимал, что они расставили ловушку...
— Мы снова будем говорить об этом?
— Нет, больше не будем.
— Хорошо.
— Потому что я понимаю, что это тебя тревожит.
— Да, конечно, это меня тревожит, — сказала она.
— Я знаю. Но это чертовски плохо, потому что я намерен связаться с Артуром, тревожит это тебя или нет. И со всеми остальными тоже. Мне нужна помощь. Один я не смогу это осуществить.
— Я не знаю, в чем тебе нужна помощь, — сказала она. — Ты мне еще не рассказал.
— Это не то, что расклеивать листовки на улицах, — сказал он и усмехнулся.
— Тогда что же это?
Он встал и подошел к окну. Взглянув на жену с удивительно мальчишеским, почти озорным выражением, он закрыл рамы...
Она должна была найти нужные слова тем летом 1961 года, когда впервые услышала о его плане. Но она выслушала его и потом сказала совсем не то, что следовало. Она выслушала его и сказала:
— Ты говоришь как фанатик.
— Нет, — сказал он, серьезно глядя на нее и плотно сжав губы. — Я не фанатик. — А потом, еще больше приглушив голос, сказал: — Я — американский гражданин, в высшей степени обеспокоенный будущим нашей нации.
Он встал и распахнул окно, подчеркнув этим, что больше ничего не скажет о своем плане.
Теперь, лежа в каюте катера, который вскоре должен будет выйти в море, чтобы выполнить часть этого плана, Аннабел перевернулась на спину и уставилась в потолок, прислушиваясь к свисту и вою ветра и думая, сколько сейчас времени, где теперь находится грузовик, что произойдет, когда наступит день и все ли она сделала, что могла, а главное, почему она не сказала что-то очень важное тогда, в 1961 году, когда еще оставалось время все изменить.
В тот день согласно календарю рассвет на Охо-Пуэртос должен был наступить в шесть часов семнадцать минут.
Грузовик был «шевроле» выпуска 1964 года, его рама была усилена конструкцией из металлических труб толщиной в дюйм с четвертью, а кузов покрыт свисающим со всех сторон брезентом. Кабина, ободья колес и рама — показывающаяся случайно, если резкий ветер вздымал брезент, — были красного цвета. Грузовик арендовали десять дней назад в корпорации «Пэли системс», расположенной на Саут-Бэйшо-Драйв. Прошлой ночью сбоку на кабину с помощью трафарета нанесли надпись — название и адрес фирмы, придуманные Джейсоном и ставшие чем-то вроде понятной только своим шутки: «Питер-тара, 832, Мишн.».
Управлял грузовиком Гудзон Мур. Рядом с ним в кабине сидел Клэй Прентис. Оба были одеты в брюки и рубашки военного покроя цвета хаки. Они почти не разговаривали друг с другом. За прошедшую неделю они проделали этот самый путь с нагруженной машиной ровно семь раз и точно знали, сколько времени у них займет дорога, так как каждый раз загружались на складе в половине третьего ночи и выезжали из Майами в три. Склад, так же как и грузовик, арендовался. В отличие от грузовика, склад пришлось снять на целый месяц, что, впрочем, оказалось не так уж плохо, потому что им удалось найти ему применение на это время. В первый раз, когда они проверяли дорогу, они попробовали изменить скорость, следуя указаниям дорожных знаков. Но это оказалось не очень хорошо, так как, например, сразу за Катлер-Ридж указанный предел скорости подскакивал до шестидесяти пяти миль в час. Джейсон сказал, что такая скорость слишком велика для безопасного вождения машины по узкой темной дороге, когда с двух сторон от нее расстилается морская гладь, особенно когда они проезжают Ки-Ларго. Джейсон был руководителем всей операции, поэтому Гуди и Клэй прислушивались к нему. В следующую поездку Гуди старался придерживаться скорости пятьдесят миль в час, сбрасывая ее до тридцати пяти, где этого требовал указатель, и снова увеличивая до шестидесяти, когда миновал Катлер-Ридж. Джейсон заявил, что и это слишком быстро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103