Господин Мора часто писал ей. А она читала и перечитывала его послания. «Рука» итальянца была ей знаком; так же хорошо, как звук его проникновенного голоса.
И теперь, лишь взглянув на листок бумаги, и еще даже не вникнув в смысл первой фразы, Ирен уже поняла, что эти строки писал шевалье Мора.
Все ухищрения, которые могли обмануть Винсента, ни на секунду не поколебали уверенности Ирен; она видела множество нюансов – и все они свидетельствовали против итальянца.
Чтобы убедиться в правильности своей догадки, девушке хватило одного взгляда на измятый листок; ее первое впечатление основывалось на интуиции и чувствах.
Послание было написано на бумаге, которой пользовалась Ирен, и вложено в один из ее конвертов; на ее воске виднелся оттиск ее печатки.
Ко всем этим вещам мог иметь доступ только очень близкий человек...
Когда Ирен принялась читать по-настоящему, то есть вникать в смысл самого послания, она уже знала истину.
А содержание письма было следующим:
«Милый мой, дорогой отец!
Мое сердце разрывается, когда я думаю о том, что В ы п огребены заживо в этой жуткой преисподней, при одно й м ысли о которой меня бросает в дрожь. Я очень слаба и с о в сем разболелась, иначе немедленно села бы в дилижанс и о т п равилась бы за Вами в Штольберг, чтобы увезти Вас с с обой. С тех пор как я увидела Вас там, такого печального и т ак сильно изменившегося, образ Ваш все время стоит у мен я п еред глазами.
Сердце подсказывает мне, что Вы никогда не совершал и н ичего дурного. И если Вы не доверили мне своей тайны, т о в овсе не из страха перед законом, в этом я не сомневаюсь. В ы в сегда говорили мне о своих врагах, могущество которы х п очти беспредельно. Я безумно боюсь, как бы они не узнали о В ашем убежище.
В нем подстерегающая Вас опасность будет особенн о с трашна. Как удобно совершить преступление и скрыть вс е с леды в темном подземелье! У меня замирает сердце, стои т м не лишь подумать об этом. Вы там один, без всякой защ ит ы. И как же они длинны, эти штольни и галереи! Кого В ы п озовете на помощь? Вашим врагам не придется даже к о п ать могилу, потому что на каждом шагу там разверзаютс я п ропасти...»
Листок был измят и покрыт черными отпечатками пальцев. Было видно, что Винсент читал и перечитывал письмо, не успев даже вымыть рук после своей тяжелой, грязной работы.
Ирен посмотрела на отца. Девушка думала, что он пристально следит за ней, напряженно ожидая ее реакции на это послание.
Но она ошиблась. Глаза Винсента были закрыты, он сидел, откинувшись на спинку кресла.
Можно было бы подумать, что он спит, если бы не его медленно и беззвучно шевелящиеся губы.
– Вам плохо, отец? – встревоженно спросила Ирен, поскольку Винсент и впрямь походил на умирающего.
Карпантье вздрогнул и ответил:
– Париж так велик! И место, куда я должен отправиться, очень далеко отсюда!
Винсент немного помолчал и прибавил:
– Но ведь я в Париже! А? А он? Он ведь умер? Подтверди мне, что он лежит в могиле...
Голова Винсента упала на грудь. В следующий миг он думал уже о другом – и вскоре прошептал:
– После него пришла очередь Ренье. Остался один Ренье. Почему же Ирен сказала: «Я никогда не буду женой Ренье!»? Ах, у девушек всегда в голове ветер!
Голос Винсента звучал все глуше и глуше, и Ирен уже ничего не могла понять.
Она стала читать письмо дальше.
«Вот об этом я и думаю днем и ночью, мой дорого оте ц. В озможно, Вы были правы, когда столь спешно покинул и П ариж, но теперь сердце подсказывает мне, что опасност ь п одстерегает Вас в глубинах Вашего страшного убежища.
Прошли годы. Вы даже не представляете, как вы измен ил ись! Увидев Вас, я, Ваша дочь, едва Вас узнала. Ваши лучши е д рузья, ваши заклятые враги встретят Вас на улице, взгл ян ут в лицо – и не вспомнят Вашего имени.
Надежно спрятаться можно только в Париже. Я успок о ю сь лишь тогда, когда Вы будете рядом со мной и я смогу з а б отиться о Вас.
Я не богата, но я работаю, у меня всегда хватит дене г д ля нас двоих. Комната у меня большая. Из окон открывае т с я вид на прелестную рощу, и я готова поклясться, чт о э то – самое умиротворяющее зрелище на свете.
Впрочем, я не хочу Вас обманывать. Деревья, зеленеющи е п од моими окнами, растут на кладбище Пер-Лашез, но В ы с ами убедитесь, что за исключением одного надгробья, кот о р ое напоминает белоснежные памятники нашей Италии, Ваш взгляд не найдет ни одного печального могильного камн я. З аросли кустов и цветы прячут от глаз все, что может в ы з вать грусть. А склеп полковника Боццо-Короны больше похож на те миниатюрные храмы, которые строят для у к р ашения в садах».
Ирен вновь прервала свое чтение.
Я не знаю; как это лучше объяснить... Конечно, на бумаге не остается следов волнения, однако она сохранила два отпечатка пальцев, принадлежащих человеку, который судорожно стискивал это письмо, и угольная пыль бережно перенесла на листок тот рисунок, что виден на каждом из этих органов осязания, как называют наши пальцы ученые-физиологи. Отпечатки эти чернели как раз возле строки, в которой упоминалось имя полковника Боццо-Короны.
Одно темное пятно было в начале строки, другое – в конце, будто ее взяли в кавычки.
И сразу становилось ясно, что именно эта строка больше всего взволновала адресата.
И еще было понятно, что именно ради этого сообщения автор письма и взялся за перо.
О смерти полковника упоминалось вроде бы случайно. Так, вскользь... Женские уста вывели непреложное правило: смысл письма всегда ищи в постскриптуме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166