Он позвал меня к себе, и я мельком увидел в полуоткрытую дверь – а может, мне это лишь показалось, – что в комнате у Ирен сидят два каких-то незнакомца, а сама она, бледная как полотно, лежит на полу около своей кровати. Мурашки забегали у меня по спине. Мною почему-то овладел дикий страх, но я не решился задать ни одного вопроса.
Едва за нами закрылась дверь квартиры господина Мора, как на лестнице раздались шаги господина Ренье. Все это время я наблюдал за своим патроном. Сначала он прислушивался, а потом, хотя ничего не было слышно – повторяю, ровным счетом ничего, – вдруг истошно завопил:
– Мерзавец! Он убивает Ирен! Полиция! Я бегу за полицией!
И выскочил в коридор с криком: «Помогите!»
В одно мгновение лестница была буквально запружена народом, люди спешили сюда, отталкивая друг друга и крича:
– Помогите! Прекрасную Ирен убивают! На помощь!

VII
РЕНЬЕ ПОПАДАЕТ В ЛОВУШКУ

– Сбежавшиеся на крик соседи, – продолжал Эшалот, – разумеется, не подозревали ни о каком обмане, но чтобы расшевелить всех этих бездельников и быстро собрать их в одном месте, понадобилась, вероятно, упорная работа нескольких человек. В общем, я думаю, господин Мора, выплачивал жалованье не только мне. Да, что говорить – все тут было разыграно как по нотам, и спектакль удался на славу.
Когда я вышел на площадку, то увидел, что дверь в комнату Ирен распахнута, господин Ренье лежит на полу, а один из тех незнакомцев, которых я заметил раньше, поставил на горло ему колено. Юная Ирен по-прежнему была в глубоком обмороке. Наверное, во время свидания господин Мора дал ей вдохнуть того самого снадобья и она лишилась чувств; к ней в комнату тут же проникли те двое, дождались там Ренье и набросились на юношу, застав того врасплох.
Но это теперь, после долгих размышлений и сложных рассуждений, я все понял, а поначалу я был туп как пробка. Хотя, впрочем, я уже и тогда смутно догадывался, что тут дело нечисто, просто меня, как и всех остальных, ввел в заблуждение нож, валявшийся так, словно его только что отбросил бешено отбивавшийся Ренье. На шее у прекрасной Ирен темнели фиолетовые полосы: казалось, ее пытались задушить. Не знаю, каким образом им удалось их подделать, но твердо знаю одно: с того мгновения, как в коридоре послышались шаги Ренье, и до той минуты, когда мы ворвались в комнату Ирен, не прошло и трех минут, так что у молодого человека не хватило бы времени не только на то, чтобы убить Ирен, но даже на то, чтобы выдрать ее за уши.
Комната у Ирен, как ты помнишь, большая, но в мгновение ока в нее набилось столько народу, что негде было повернуться. Тот, что прижимал Ренье коленом к полу, принялся объяснять:
– Нас, наверное, послало само Провидение! Мы шли к Мартенам, – эта пара жила здесь до нас с тобой, Леокадия, – и вдруг услышали сдавленный стон. Черт побери! Мы сейчас же бросились на помощь и славно отделали этого молодчика!
Внезапно сквозь толпу, расталкивая всех, к Ирен стала пробираться женщина, что смотрит за коровами на скотном дворе. Ее дело приносит ей немалый доход, и среди жильцов она слывет богачкой.
– Поторапливайтесь, господин Которо! – кричала она. – Вот удача, что именно сегодня ко мне пришел ветеринар! За дело, господин Которо!
– У меня тоже есть знакомый врач, который живет совсем рядом, – запротестовала жена скромного рантье. – Лучше позвать его, чем какого-то коровьего лекаря!
Но тут трактирщик, что обитает слева от ворот, засучив рукава, преградил им дорогу со словами:
– По закону никто не смеет прикасаться к жертве до прихода полиции!
– Полиция! Полиция! – подхватило множество голосов. – Не трогайте ее! Таков закон!
Кто-то побежал за полицией, но большинство осталось на месте. Еще бы! Такое не каждый День увидишь! То и дело открывалась дверь, и новый любопытный протискивался поглядеть на происходящее. Люди столпились и в коридоре, и на лестнице, и даже, по словам вновь приходящих, в саду и во дворе, поскольку разнесся слух, что «художник разрубил прекрасную Ирен на мелкие кусочки».
Эшалот замолчал, переводя дух.
– Знаешь, – сказала госпожа Канада, отирая пот со лба, – с такой дьявольской хитростью все подстраивают и продумывают только Черные Мантий. Узнаю их манеру. Отпей-ка глоточек, у тебя небось в горле пересохло! Ты здорово рассказываешь, – продолжала она, пока Эшалот делал один глоток за другим. – Я словно сама там побывала. И я бы поступила так же, как трактирщик: нельзя дотрагиваться до раненых и трупов до прихода полиции.
– Ну, это как посмотреть, – робко промямлил Эшалот. – А вот, например, судебный пристав с улицы Отходящих, человек, можно сказать, образованный, назвал трактирщика зверюгой и сказал, что ожидание полиции зачастую приводит к смерти пострадавших, поскольку несчастным не оказывают вовремя первой помощи.
– Приставы всегда только и знают, что ругаться, – ответила госпожа Канада. – Кто спорит, конечно, жертва может скончаться до прихода полиции, но закон есть закон. Кодекс не может всего учесть, однако соблюдать его необходимо.
– Ну-ну, Леокадия, не кипятись! Это же самое ответил и трактирщик, а пристав возразил, что невежество убивает хуже кинжала или что из-за невежества погибает множество народу, в общем, что-то в этом роде, и прибавил: «Пусть мне покажут закон, запрещающий помогать раненым!»
– Значит, не все приставы черствы душой. Ну, давай, рассказывай дальше! И все-таки закон есть закон!
– По правде говоря, – продолжал Эшалот, сраженный этим неотразимым доводом, – большинство думает так, как ты, Леокадия. Пристава оттеснили, девушку оставили лежать в обмороке на полу, а главным предметом внимания сделался убийца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166