В следующий миг его внук вонзил ему в грудь стилет. Полковник не издал ни звука. Пару секунд он продолжал стоять, а затем рухнул на пол.
Пальцы его правой руки разжались, и Жюлиан увидел на ладони старика ключ.
– Ты все правильно сделал, – чуть слышно произнес полковник. – Ты поступил точно так же, как всегда поступал я. Таковы законы нашей семьи. И все-таки я тебя ненавижу!
Граф нагнулся и подобрал ключ. Судя по виду старика, он хотел что-то добавить, но не мог.
Полковник Боццо-Корона умирал.
Он чуть пошевелил рукой. Жюлиан, надеясь услышать что-нибудь важное, снова наклонился.
Граф не обманулся в своих ожиданиях.
– Винсент Карпантье жив! – прохрипел умирающий.
Это было сказано очень тихо, поэтому архитектор ничего не услышал. Однако Винсент, видимо, угадал смысл слов старика, поскольку еще крепче сжал рукоятку кинжала.
Между шторой и стеной была щель. Винсент видел все. Несмотря на то, что у него была свободна только одна рука, он намеревался дорого продать свою жизнь. Архитектор не мог допустить даже мысли о том, что его соперник, его заклятый враг станет Хозяином сокровищ. Подумаешь, право наследования! Ведь Карпантье потратил целых шесть лет, чтобы проникнуть в тайну полковника, значит, все должно достаться ему, Винсенту!
Архитектор не сомневался, что кошмары сегодняшней ночи еще не закончились. Он готовился к неравной борьбе, и мысль о золоте прибавляла ему сил.
Старик умер. В комнате воцарилась тишина.
Граф Жюлиан выпрямился. Несколько секунд он с холодным любопытством разглядывал труп своего деда.
Тем временем уже начинало светать.
Жюлиан перевел взгляд на картину, висевшую на стене.
Это был портрет полковника в юности.
У той же стены стояло зеркало. Граф посмотрел на свое отражение, потом снова взглянул на портрет и усмехнулся. Сходство было поразительным.
– Странная мысль пришла мне в голову, – проговорил Жюлиан. – Ведь в сущности я и он, мы вместе составляем единое целое. Мы – как птица Феникс, которая умирает и возрождается вновь. Мы бессмертны.
Жюлиан медленно обернулся и посмотрел на другой портрет, висевший на противоположной стене. На нем был изображен глубокий старик.
– Это он, но когда-нибудь я буду выглядеть точно так же, – произнес граф. – Он стал продолжением своего отца, а мой сын будет моим продолжением – если только я не сумею уберечься от его кинжала.
Винсент Карпантье воспользовался наступившим затишьем, чтобы прийти в себя. К архитектору уже вернулось его обычное хладнокровие. Он понимал, что ему нельзя терять ни минуты, поэтому принялся потихоньку перерезать веревки.
Внезапно Жюлиан насторожился. Винсент замер. Неужели сейчас его присутствие будет обнаружено?
Однако граф, по всей видимости, решил, что все в порядке, потому что снова принялся разговаривать сам с собой.
– Каждый из нас совершает одну и ту же ошибку, – произнес Жюлиан. – Нам следовало бы уничтожать своих детей еще в колыбели. Впрочем, тогда бы наш род прервался, но сейчас это неважно. А важно то, что у цыганочки по имени Зора родился ребенок, и это мой сын! Мой – не Кориолана! В то время я был очень молод. Мне не хотелось убивать ребенка. Но теперь он уже вырос и представляет для меня смертельную опасность.
Граф взглянул на труп полковника и добавил:
– Я не хочу повторить его судьбу.
Жюлиан подошел к лампе, достал сигарету и закурил.
Тем временем Винсент продолжал свою работу. Внезапно он остановился, потому что снова услышал свое имя.
– К тому же жив этот Винсент Карпантье! – воскликнул Жюлиан. – Не нужно забывать и о членах сообщества из Обители Спасения, о Черных Мантиях, которые сейчас называют себя «Охотниками за Сокровищами». Эти люди вздумали устроить заговор. И это меня не радует: ведь теперь они составляют мое окружение. Да, первый день моего царствования будет не таким уж веселым... Дело в том, что у меня нет талисмана, который охранял моих предшественников. Они знали тайну сокровищ, и эта тайна защищала их, словно волшебные доспехи. Мне же неизвестен этот секрет. У меня нет богатств нашей семьи. Дед дал мне ключ от сокровищницы, но ключ этот для меня бесполезен. Старик просто посмеялся надо мной!
«Если бы этот ключ достался мне! – пронеслось в голове у архитектора. – Тогда я бы стал Хозяином! Я бы восстановил попранную справедливость, я бы отнял у Зла бесчисленные богатства, награбленные негодяями, и вернул бы сокровища Добру. Одной рукой я уничтожил бы этот источник скверны, а другой – осыпал бы всех нуждающихся своими благодеяниями. Я уподобился бы самом, Господу Богу!»
И Карпантье с удвоенным усердием принялся разрезать стягивавшие его тело путы.
Винсент был абсолютно искренен. Он и в самом деле хотел поделиться с бедняками в том случае, если бы ему удалось завладеть сокровищами. Архитектор представлял себе толпы людей, которые приходят к нему нищими, а уходят богачами, и эти мысли доставляли ему истинное наслаждение: время от времени он даже забывал, что ему грозит смертельная опасность.
Однако, если бы мечта Винсента сбылась, ему, скорее всего, расхотелось бы заниматься благотворительностью. Так уж устроен человек: на словах у него одно, ана деле часто – совсем другое...
К тому времени, как граф докурил свою сигарету, пленник уже почти перерезал веревку, которой была прикручена к телу его левая рука.
Вдруг Жюлиан двинулся к алькову. Разумеется, архитектору пришлось прервать свою работу.
Граф подошел к пологу и взглянул на кровать.
Винсент изо всех сил стиснул свой кинжал. Расстояние между ним и отцеубийцей было слишком велико. Оставалось лишь надеяться, что граф сделает еще один шаг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166