Когда юноша упомянул о Сартене, прекрасное тело незнакомки содрогнулось, но она не произнесла ни слова.
– Видите ли, – продолжал Ренье, – события эти так мало для меня значат, что, даже поведав вам о них, я все равно останусь вашим должником. Разве что развлеку вас немного во время сеансов. Я никогда ни с кем не говорил о своем путешествии, ни с кем посторонним. Хотите, расскажу? Любопытная история.
– Именно об этом я вас и прошу, – прошептала гостья. – Не упускайте ничего.
– Получается, плату вы выберете себе сами – так сказать, из общей кучи, – улыбнулся Ренье. – Я даже не пойму, что именно вы взяли...
– Quien sabe? – произнесла незнакомка на чистейшем испанском языке. – Кто знает? Желаю вам, любезный живописец, никогда не попадать в занимательные истории такого рода. Но время не ждет! Я вас слушаю.
Ренье начал или хотел начать с того памятного визита Франчески Корона, который шесть лет назад так неожиданно изменил жизнь семьи Карпантье. Однако Венере этого было мало.
– Рассказывайте все с самого начала, – потребовала она. – Вы же не в шестнадцать лет родились!
Люди, не знающие своего происхождения, склонны строить на этот счет романтические иллюзии. Прошлое для них – нечто вроде лотереи. Волею судеб они могут вытащить как выигрышный билет, так и пустую бумажку.
Ренье в этом смысле составлял исключение среди себе подобных. В силу своего решительного и спокойного характера он не предавался пустым мечтаниям, воспринимая как данность тот факт, что никогда ничего не узнает о своей семье.
Более того, Ренье даже не мог назвать семьей двух человек, вступивших в случайную связь, плодом которой он себя считал. Из ранних детских впечатлений память юноши сохранила лишь голод, холод и вечную усталость, которые являются неизменными спутниками бродячей жизни.
Но такова уж сила чувства, всю жизнь заставляющего человека возвращаться в мыслях к младенческой поре, что настойчивые расспросы таинственной гостьи чрезвычайно взволновали Ренье.
Он устремил на женщину пристальный взгляд, словно прекрасное тело могло, как лицо, ответить на его немой вопрос.
Под вуалью раздался серебристый смешок, и Венера повторила полушепотом:
– Кто знает? Рассказывайте все, все, все!
– Ей-Богу, у вас есть все основания смеяться, – весело ответил Ренье. – У меня вдруг возникла фантазия – из тех, что появляются порой у подкидышей. Матерью моей вы быть не можете, но я вдруг вообразил себе красавицу-сестру, покинувшую дворец и отправившуюся на поиски братишки, который за это время вырос в заправского мазилу. Я расскажу вам все, так и работать будет не скучно... Ведь вы придете еще?
– Хоть десять раз, если понадобится, дорогой брат, – ответила Венера. – Я вас слушаю.
И Ренье принялся вспоминать о том, как ребенком скитался в окрестностях Триеста и бродил по австрийской Италии, как случайно встретил Винсента, как добра была к нему, маленькому оборванцу, Ирен-старшая – прекрасная, точно ангел, мадам Карпантье, и о том, как зародилась в его душе фанатичная преданность другой Ирен, которая стала теперь прелестной девушкой и которую он называл своей невестой.
Венера слушала внимательно. Иногда задавала вопросы.
Больше всего ее заинтересовала парижская жизнь Карпантье. Гостья хотела в подробностях узнать о первой встрече Винсента с полковником Боццо-Корона, сыгравшим столь важную роль в судьбе архитектора, и о дальнейших отношениях этих двух людей.
И тут Ренье мало что мог поведать таинственной даме, ибо с тех самых пор Винсент отдалился от семьи.
Карпантье относился к детям с неизменной нежностью и заботой, но считал их слишком юными для того, чтобы посвящать в свои секреты.
Венера позировала Ренье два часа и на следующий день пришла снова, вспугнув своим появлением Эшалота и Симилора, составлявших на пару две трети Диомеда.
Во время второго сеанса Ренье решил, что незнакомка ходит к нему из-за Винсента Карпантье. В своей повести юноша подвинулся не очень далеко, поскольку гостья то и дело перебивала его вопросами, зато картина шла на лад, как, впрочем, и отношения между художником и натурщицей.
На третий день, раздеваясь, Венера заявила:
– Сегодня надо закончить и рассказ, и картину. Больше вы меня не увидите. Это последний сеанс.

XIV
ПРИКЛЮЧЕНИЕ РЕНЬЕ

Художник искренне огорчился.
– Вы уезжаете из Парижа? – спросил он.
– Я могла бы, разумеется, ответить вам «да», – произнесла Венера, укладываясь на кушетку, и поза гостьи в этот день была еще грациознее и божественнее, чем обычно, – если такое только возможно. – Но, сама не знаю почему, я не хочу вам лгать. Нет я не покидаю Париж, но со мной происходят странные вещи; не исключено, что они имеют некоторое отношение и к вам. За мной следят. Мои визиты в вашу мастерскую могут оказаться опасными и для меня, и для вас.
Ренье хотел что-то спросить, но Венера жестом остановила его.
– Я вас слушаю, – требовательным тоном проговорила она.
– На чем же мы остановились? – потер лоб Ренье. – Мы ведь даже не вспоминали о картине Разбойника, а ее как раз сегодня принесли от мастера, который сделал для нее раму.
Юноша не закончил: Венера вскочила с места. Закутавшись в полупрозрачную ткань, женщина подбежала к картине и приподняла закрывавшую ее саржу.
– Отвернитесь, – скомандовала гостья. – Из-за вуали я ничего не вижу. Я хочу откинуть с лица эти кружева.
Ренье честно встал к Венере спиной.
Женщина на несколько минут замерла перед картиной.
– Винсент Карпантье был ею потрясен, – прошептала Венера, не замечая, что говорит вслух.
– И сильно, – отозвался Ренье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166