Они все друг друга знают и мстят друг за друга. Соверши я что-нибудь против него, они перережут мне горло!— Ты трус, который боится честно исполнить свой долг. Ни минуты больше ты не имеешь права оставаться наместником!— О господин, ты ошибаешься! Ведь речь идет не обо мне, а обо всей деревне — они угрожали сровнять ее с землей.Тут открылась дверь, и в образовавшуюся щель просунулась голова маленького хаджи.— Сиди Сиди — мой господин (араб.).

, мне нужно сказать тебе пару слов.Он произнес это на своем родном языке, так, чтобы не поняли чиновники, — на арабском языке, причем на западносахарском его диалекте.— В чем дело? — спросил я.— Быстро подойди сюда! — коротко бросил он, не вдаваясь в подробности.Я подошел к нему. У Халефа явно было какое-то важное известие.— Говори же!— Сиди, — тихо прошептал он. — Один из жителей незаметно кивнул мне и поманил за дом. Я — за ним. Там он сообщил мне, что ему есть что сказать нам, но за это он просил десять пиастров.— Где он сейчас?— Там же, за домом.— А больше он ничего не сказал?— Нет, ни слова.— Я пойду к нему, а ты оставайся здесь, чтобы не настроить против себя этих двоих.Десять пиастров — это немного, всего две марки за ценные сведения. Я вышел не через передний вход, а через небольшую заднюю дверь, скорее лаз. На заднем дворе обнаружился небольшой загончик с несколькими лошадьми. Рядом стоял мужчина и явно меня поджидал. Подойдя, он тихо произнес:— Ты заплатишь, эфенди?— Да.— Тогда давай.— Вот деньги.Я вынул монетки. Он спрятал их и поведал мне:— Они были здесь!— Я знаю.— Он поменял им лошадь.— Какую?— Гнедую. Им нужны были три белых лошади. Вон она стоит.Я пригляделся. Масть действительно совпадала.— Это все, что ты мне хотел сказать?— Нет. После полудня появился человек, которого вы разыскиваете. Я стоял на дороге, и он осведомился о трех всадниках, из которых двое скакали на белых лошадях. Я ничего не знал и отвел к ночному стражнику, а тот уже к наместнику.— Он долго здесь пробыл?— Видно было, что он очень спешил.— Ты можешь его описать?— Да, он скакал на старом буланом коне, очень потном. На голове — красная феска, он был в сером одеянии почти до пят, поэтому я заметил только красные сапожки.— А борода у него была?— Небольшая и, кажется, светлая.— Куда он скакал?— В направлении Мастанлы. Но самого главного ты еще не знаешь. У киаджи есть в Измилане сестра, муж которой — брат Жута.Это было такое важное сообщение, что я в волнении приблизился к нему на шаг.На Балканском полуострове в те времена с разбойниками никак не могли справиться; как раз в эти дни газеты то и дело сообщали о всевозможных нападениях, поджогах, восстаниях и иных событиях, свидетельствовавших о нестабильности обстановки в регионе. Там, наверху, в горах Шар-Дага, между Присренди и Какан-дели, заставил говорить о себе некий штиптар Штиптары — самоназвание албанцев.

, собравший вокруг себя недовольных и рыскавший от плоскогорья Курбечка до долины Бабуны. Говорили даже, что его видели в ущельях Пирин-Дага и что на плоскогорье Деспото у него имеются верные люди.Его настоящего имени никто не ведал. Эль-Асфар, Сары, Жут — его называли по-разному, в зависимости от языка, которым пользовались. Все эти слова означают «желтый». Наверное, все дело было в желтухе.«Жута» в сербском языке — женский род от «жут» и означает «желтая».Итак, жута, жена брата штиптара, оказалась родственницей моего киаджи! Было о чем подумать! Но ни в коем случае нельзя было давать ему знать, что я в курсе этой тайны.— Что-нибудь еще можешь мне сообщить? — спросил я его.— Нет, а тебе этого недостаточно?— Нет, что ты. Но как случилось, что ты вот так, запросто, выдал своего начальника?— Эфенди, он нехороший человек. Никто не может возразить ему, и все страдают от его несправедливости.— Кто-нибудь еще знает, что ты беседовал со мной?— Нет, и прошу тебя никому не говорить об этом.— Буду нем как рыба.На этом я решил было закончить разговор, но тут . вспомнил, что упустил одну важную вещь.— Тебя знают в Измилане?— Да.— Значит, тебе знаком шурин киаджи?— Да, я его знаю.— Кто он?— Он кузнец-оружейник, у него имеется и кофейня, где заключаются сделки по продаже оружия.— Где он живет?— В переулке, ведущем к деревне Чатак.— Благодарю тебя. Но ты тоже молчи. Мы с тобой не знакомы, договорились?Я вернулся в дом. Похоже, эти двое не догадывались, зачем я выходил из дома. Халеф тут же выскочил наружу.— Теперь, — продолжил я прерванный разговор, — мне хотелось бы узнать, что этому бывшему сборщику податей из Ускуба от тебя надо.— Он расспрашивал о дороге.— Дороге куда?— В Софалу.Софала располагалась на юге, тогда как я был убежден, что три беглеца ехали на запад. Этот храбрец киаджа собирался сбить меня с верного пути. Я, конечно, не подал виду, что заметил очередную ложь, и продолжал:— Скажи, ведь правда, что Манах эль-Барша приехал из Эдирне?— Да, это так.— Итак, он следовал через Саманку, Чингерли и Ортакей на запад и неожиданно повернул на юг. Если ему нужна Софа ла, он должен был ехать через Татар, Аду, Шаханджу, Димотику и Мандру. Зачем же он сделал крюк часов этак на шестнадцать?— Я его не спрашивал. Видимо, он не хотел, чтобы его видели, ведь его хотят поймать. Наверное, решил обмануть полицию.— Может быть.— Ты тоже его ищешь? Хочешь поймать?— Да.— Тогда следуй путем, который я тебе указал.— Это ты очень хорошо сказал. Но живет ли кто-нибудь из твоих родственников в южном направлении, к кому бы я мог обратиться при необходимости?— Нет.— Ни брата, ни сестры?— Никого.Это была явная ложь. А стражник, который наверняка знал подробности личной жизни своего начальника, не сделал ни малейшей попытки показать мне, что он лжет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103