Проехав по ней всего ничего, я спросил хозяина:— Эта так называемая дорога — единственная, которая ведет к Остромдже?— Это самый прямой путь. Есть и другие, но по ним дольше ехать.— Давай поищем именно такую. Нам она больше подойдет.— Почему?— Потому, что утром, когда оба парня очухаются…— Утром? — перебил он меня.— Именно так. Они пробудут у тебя именно столько, потому как не надо платить. Они не ждут тебя завтра обратно, поскольку ты будешь пить по поводу своего дня рождения.— Вот негодяи! Я огорошу их тем, что сообщу, что у меня вовсе не день рождения!— Не надо этого делать.— Отчего же?— Оттого, что не в твоих интересах, чтобы те оказались завтра к обеду в Остромдже. Ты поймешь это потом. Если они поедут за нами, то заметят, что мы все же направляемся в Остромджу, а не в Дойран. Это свело бы на нет все наши планы.— Хорошо. Если ты так хочешь, скачем другим путем. Вот здесь дорога сворачивает налево и идет полями и лугами. По ней мы выберемся на другую дорогу, ведущую в Кустурлу. Та нас никто не знает.И мы свернули в сторону. Дороги как таковой здесь не было. Просто сухая земля, по которой ходили и ездили люди, вот и все. Справа и слева тянулись табачные плантации, встречались отдельные участки хлопчатника. Потом снова шла неухоженная земля и наконец лес, через который мы скакали, можно сказать, напролом.До сих пор мы молчали, но хозяин больше не мог сдерживать своего любопытства.— Ты слышал, как я разговаривал с этими любителями ракии?— Все, до единого слова.— Все вопросы и ответы?— Ничего не пропустил мимо уха.— И как тебе?— Ты прекрасно выполнил поручение. Очень тебе признателен.— Это меня радует. Мне сложно было выполнить это как надо.— Знаю и потому восторгаюсь тобой вдвойне. Ты доказал, что ты прилежный обманщик.— Господин, я весьма рад, ибо похвала из твоих уст для меня ценнее, чем чья-либо еще.— Как так?— Потому что ты ученый, который знает обо всем — от солнца до корней в траве. Ты знаком с королями и царями, которые ценят тебя, и путешествуешь под защитой падишаха, с которым ел из одной тарелки.— Кто это сказал?— Человек, который знает это точно.Я тут же догадался, что мой маленький, но храбрый хаджи и здесь потрудился на славу. Он называл себя моим другом и защитником, и чем краше меня расписывал, тем больше света моей славы падало и на его скромную фигуру. Взглянув на него, я понял, что прав: догадываясь, что сейчас разразится гроза, он, видя, что я разговариваю с хозяином, чуть поотстал.То, как хозяин ответил на мой вопрос, доказало мне, что Халеф запретил ему называть его.— Кто же это такой, кто говорит то, о чем не имеет ни малейшего представления? — спросил я нарочито громко.— Я не могу его назвать.— Хорошо. Тогда я назову его имя. Он-то сам сказал тебе его?— Да, эфенди.— Оно очень длинное. Маленького негодника зовут вроде бы хаджи Халеф Омар… Продолжить?— Господин, не надо!— И все же, как?— Я же обещал ему…— Ладно, можешь держать свое слово. Только скажи — да или нет? Это был хаджи?Он попытался уклониться от ответа, но под моим строгим взглядом признался:— Да, это он сказал.— Но тогда я заявляю тебе: он отъявленный лжец.— Господин, ты говоришь это из скромности.— Нет, это не так. Я вовсе не скромный, это видно хотя бы по тому, что я съел твой прекрасный омлет, не заплатив…— Господин, умоляю тебя…— Нет уж, я закончу и исправлю некоторые ошибки этого пресловутого хаджи Халефа Омара. Он все наврал. Я видел падишаха, но не ел с ним из одной посуды. Я знаю царей и королей, но только по именам, правда, видел одного-другого, но они меня не почитают, даже не ведают моего имени, более того, они вообще не подозревают о моем наличии.Он смотрел на меня с таким выражением лица, что я понял: выдумкам малыша он верит больше, чем моим словам.— А что касается моей учености, — продолжал я, — то она не так уж и велика. Как я могу знать все от Солнца до корней? Ну ладно, корни мне знакомы, а вот о Солнце я не знаю ничего, только разве то, что Земля вокруг него вращается. Как далеко оно от нас, каковы размеры, диаметр, вес, длина окружности…— Машалла! Машалла! — громко закричал мужчина, пугливо посматривая на меня и подзывая лошадь.— Ты что кричишь? — спросил я.— Ты все это знаешь?— Да.— И как же далеко от нас Солнце?— Около двадцати миллионов миль.— И мы вокруг вертимся?— Естественно.— И вес знаешь?— Очень приблизительно. Могу ошибиться на миллион центнеров.На его лице отобразился ужас. Он даже лошадь остановил.— Господин, я однажды был в Стамбуле и разговаривал с одним ученым дервишем, а тот в свою очередь беседовал с иностранными мудрецами. Он клялся мне Пророком и его бородой, что солнце и звезды не так мелки, как кажется, а намного больше Земли. Они кажутся такими маленькими, потому как далеки от нас. Я тогда страшно испугался. А ты, выходит, даже знаешь это расстояние. И Луну знаешь?— Само собой!— Ну и как далеко она от нас расположена?— В восьмидесяти шести тысячах турецких агачей.— О аллахи, валлахи, диллахи! О боже! (араб. )

Как мне страшно, эфенди!Нас нагнал Халеф, остановился рядом и спросил:— О, мой сиди знает много больше, намного больше. Он знает, что есть звезды, которые мы не видим, а есть такие, какие мы видим, а их уже и нет вроде. Он сам мне об этом рассказал. Я, правда, забыл, ибо моя головка слишком мала для столь многих солнц и звезд.— Это все так? — вскричал турок.— Да, спроси его сам.Тут хозяин постоялого двора уронил на колени поводья, поднял руки на уровень лица и растопырил пальцы в мою сторону. Так делают в Леванте, когда пытаются защититься от сглаза или колдовства.— Нет! — вскричал он при этом. — Я не хочу его спрашивать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103