ПЕРЕГРЕВ

Все ринулись мимо меня к люку, и я внезапно остался совершенно один в опустевшем кубрике. Койка моя была смята, и мне только что вынесли приговор. Но в этот момент больше всего, как это ни смешно, меня волновал факт, что я не знаю, где находится мой аварийный пост.
Капитан, конечно, знал это. Поэтому я заторопился на мостик. Все кресла оказались уже заняты.
Фукс на миг оторвался от экрана, оглянувшись на меня.
- Хамфрис, несказанно рад, что ты соблаговолил присоединиться к нам.
Его сарказм звучал едко, точно кислота. Я застыл в проходе, не зная, что делать.
- Займите место за пультом связи, Хамфрис,- бросил капитан через плечо. Затем он дал короткую команду женщине, сидевшей за моим пультом.
Она вскочила и поспешно покинула мостик. Я опустился за пульт. Тут я увидел, что, несмотря на аварийный сигнал, все системы работают вполне нормально. Автоматический телеметрический маяк исправно посылал сигналы в космос сквозь положенные интервалы времени. Каналы интеркома внутри корабля заполнили рокочущие голоса на незнакомом языке.
- Мне передать сообщение о неполадках, сэр? - спросил я.
- Кому? - ответил Фукс вопросом на вопрос.
- Штаб-квартире МКА в Женеве, капитан. Мы же должны предупредить их о том, что с нами происходит.
- Телеметрические данные дадут им полную картину происходящего. Надо раскрывать все до конца или молчать.
Я знал, что сообщение о неприятностях с кораблем в МКА все равно не поможет нам ни на йоту. Мы находились на расстоянии девяноста миллионов километров от ближайшего спасательного судна. Даже «Третьей» высоко на орбите над нами не мог проникнуть в атмосферу, чтобы прийти нам на помощь.
Мы сидели в напряженном молчании на протяжении нескольких часов. Я весь покрылся потом, и не только от неуклонно возраставшей жары. Это был страх, натуральный человеческий страх. Злорадный голос в голове с иронией вещал мне о том, что, если экипажу удастся наладить теплообменник и спасти корабль, следующее, чем они займутся,- это я. Так что жить мне в любом случае оставалось недолго.
Совершенно безумная экспедиция. Каждый миллиметр пути - абсолютное безумие. Весь замысел - абсурд. Зачем я отправился сюда, на Венеру? «Не из-за денег»,- отвечал я сам себе. И не из-за слабой надежды заслужить уважение отца. Из-за Алекса. В моей жизни существовал единственный во всех отношениях человек - Алекс. Он был моей защитой, примером для подражания, учителем и воспитателем - всем, чем для человека может стать его старший брат, и даже больше.
«Я делаю это для тебя, Алекс»,- молча твердил я, не сводя глаз с экранов пульта связи. Я видел собственное слабое отражение в главном экране. Я ничуть не напоминал Алекса. Не найти двух братьев, менее похожих друг на друга.
Но Алекс любил меня. И во имя этой любви я был готов пожертвовать жизнью. «Слабое извинение собственной глупости»,- подумал я. Но тем не менее это было правдой.
- Дайте мне отсек теплообменника,- приказал Фукс. Я оторвался от размышлений и запросил на компьютер
схему корабля, после чего щелкнул на ней по люку с надписью «отсек теплообменника». Экран заполнило изображение четырех членов экипажа, обливающихся потом, но работавших над неисправным теплообменником. Заправлял здесь всем Багадур. Слегка шокированный, я вдруг понял, что двое раздетых по пояс - женщины. Их коллеги не обращали внимания на их наготу.
Фукс стал говорить с Багадуром на их родном наречии. Капитан рычал, азиат огрызался. Я включил программу-переводчик и надел наушники.
С таким же успехом я мог слушать их без перевода. Они использовали такой навороченный специфический жаргон, что я едва мог вникнуть в то, о чем идет речь. Очевидно, закупорка одной из ведущих трубок вызвала рост температуры на одном участке трубопровода, что привело к разрушению керамического покрытия на внутренней стенке, а именно это покрытие исполняло роль теплоизолятора. Фукс что-то говорил об «отвердении стенки артерии», пользуясь попутно медицинской терминологией.
- Придется отрубить ведущий трубопровод, чтобы произвести необходимый ремонт,- подытожил Багадур. Мне это казалось тоже очевидным.
- Надолго? - спросил Фукс.
- На пару часов. Может быть, больше.
Фукс торопливо простучал по клавиатуре в поручне кресла и внимательно вгляделся в экран. Там появился график, ровным счетом ничего не значивший для меня, не считая того, что он был расцвечен от светло голубого через смутно розовый к сияющему красным. Единственная кривая, изгибавшаяся над графиком, с мерцающей белой точкой зависала на краю зоны, окрашенной синим.
- Порядок,- согласился Фукс.- Отключено. У вас два часа, не больше.
- Да, сэр,- откликнулся Багадур.
Но все равно на это ушло больше двух часов.
Фукс скомандовал поднять корабль на большую высоту, где слегка прохладнее. Теперь, как я понял, нам приходилось иметь дело с температурой в несколько десятков градусов за бортом, отчаянно надеясь, что мы сможем вынести двести градусов Цельсия чуть дольше, чем двести пятьдесят.
Корабль медленно поднимался. Корабль полз вверх, судя по показаниям альтометра, но температура за бортом падала очень медленно. У меня на глазах белый курсор перешел на кривой графика с голубого в розовый, направляясь к красному району, означавшему угрозу и опасность. Из лазарета раздался голос Маргариты:
- У меня больной. Тепловой удар, гипертермия, судя по приборам диагностики.
На экране показалось ее обеспокоенное лицо. Она склонилась над одним из членов команды, лежавшим на операционном столе: глаза его были закрыты, лицо - мокрым от пота, комбинезон также намок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131