Он сохранился и до сего дня, у организмов в гидротермальных скважинах на дне океана.
- Чепуха! - выпалил я.
Отчего, интересно, когда нет фактов, чтобы доказать свою точку зрения, голос повышается сам собой?
Очень серьезным тоном, совершенно не выведенная из себя моим упрямством, Маргарита спросила:
- А как вы думаете, отчего это до две тысячи двадцатого года на Венеру состоялось больше десятка экспедиций, а с тех пор - почти ни одной?
У меня на этот счет не было даже самого туманного и смутного предположения, однако я ответил:
- Первые же пробы грунта рассказали все, что было необходимо узнать. Первые зонды принесли всю необходимую информацию о Венере. Да, признаю, что остается еще масса загадок, но планета настолько жутко негостеприимна, что никому даже в голову не приходило отправлять туда экспедицию.
- Пока на это не решился ваш брат.
- Да,- согласился я и почувствовал, как вдруг что-то сдавило живот. Наверное, опять спазмы.
- У нас есть постоянные исследовательские станции на Марсе и в системе Юпитера,- как ни в чем не бывало продолжала Маргарита.- И еще рудные разработки в Поясе астероидов. Но ничего - на Венере. Даже простой орбитальной обсерватории.
- Научные круги потеряли интерес к Венере,- попытался объяснить я этот несомненный факт - и вопиющее, по ее мнению, безобразие.- Что поделать? Когда так много изучено и все и так понятно…
- Научные круги перестали выделять деньги на изучение Венеры,- отрезала Маргарита.- А фонды на такие цели, как правило, поступают от спонсоров типа вашего отца. Или, как их еще называют, «университетских патронов».
- Но он же оплатил экспедицию брата,- возразил я.
- Нет. Он ее не оплатил. Ваш брат получил деньги на экспедицию из наших фондов.
Я удивленно захлопал глазами. Этого я не знал. Я слышал это впервые.
- Но я всегда считал…
- И ваш брат погиб при странных обстоятельствах, едва успел достичь Венеры.
- Да,- согласился я, продолжая чувствовать, как в моих внутренностях копошится червь ужасного подозрения.- Это так.
- Вы верите, что корабль вашего брата не попал в случайную аварию, а был умышленно уничтожен?
- Я не знаю…- Пот катился у меня по лбу и по верхней губе. Тема беседы задевала, ранила меня. Наш разговор принял нежелательный поворот.
- Говорят, ваш отец вовсе не заинтересован в том, чтобы и эта экспедиция оказалась удачной. Говорят, что у него на это счет был серьезный спор с вашим братом.
- Я этого не знал,- честно признался я.- Меня при этом не было.
- И брат вам не рассказывал?
- Конечно, само собой, нет! - воскликнул я. Я понял, что, не считая той последней ночи в Коннектикуте, Алекс не делился со мной своими планами, надеждами и опасениями. Он был для меня почти как чужой. Мой родной брат. Как будто мы родились в разных семьях.
Между нами повисло неловкое молчание.
Внезапно оно было прервано гудением зуммера вызова с пульта, который находился на камбузе. Просияла оранжевая лампочка, и голос из компьютера произнес:
- Новое сообщение для мистера Хамфриса.
- Показать,- приказал я, обрадованный внезапному вмешательству в разговор, продолжать который стало неловко.
Пока на экране прояснилось лицо, в котором уже можно было узнать моего отца, прошла, казалось, целая вечность. Отец хмурился.
- Я нашел Фукса,- заявил он без предисловий.- Он наконец-то зарегистрировал корабль в Международной Космической Ассоциации. Сейчас он направляется к Венере, в этом нет никаких сомнений. Этот сукин сын идет на такой скорости, что окажется на орбите на несколько дней раньше тебя.

ПЕРЕХОД

Я последний раз оглядел свои апартаменты. Когда мы впервые появились на «Третьене», они показались мне тесными, как чулан, и старыми, как каморка на какой-нибудь ветхой мансарде. Но за девять недель полета я привык жить в четырех стенах (или «переборках»), используя помещение одновременно и как кабинет, гостиную и спальню. По крайней мере, настенные экраны могли создать иллюзию пространства, отчего каюты казалась несколько больше, чем были на самом деле. Я мог запрограммировать любые пространственные перспективы, скопировать практически любой земной пейзаж и ландшафт. Обычно я «заряжая» вид Средиземного моря с вершины горы в Майорке - тот самый вид, который открывался из моего дома.
Теперь нам предстояло съехать на куда более тесный «Гесперос». По крайней мере, познакомиться с теснотой предстояло всему экипажу. Если «Третьей» больше всего напоминал старую баржу, то «Гесперос» - пусть новую, но тесную консервную банку, в которой одержимому клаустрофобией предстоит, точно в батисфере, опуститься на дно океана.
К тому же для того, чтобы добраться до «Геспероса», предстояло совершить прогулку в открытом космосе. Теперь мне предстояло запаковаться в скафандр, выйти в вакуум, в пустоту и ползти по кабелю, связывающему два судна, когда от мгновенной смерти меня будут отделять только мономолекулярные слои космических доспехов. Я уже чувствовал, как мои внутренности загодя готовятся выползти из тела в предчувствии близкой катастрофы.
Вот уже двенадцать тысяч раз я говорил себе, что надо было настоять на буксире. Мы говорили об этом с Родригесом, когда еще только начали разрабатывать план экспедиции.
- Пневмобуксир, чтобы не надо было выходить в скафандрах? - откровенно издевался он над моей неуверенностью.- Это так дорого, что можно обойтись. Напрасная трата денег.
- Но так ведь намного безопаснее,- настаивал я. Астронавт поморщился:
- Вы заботитесь о безопасности? Используйте лучше массу и пространство, которые понадобятся под буксир, чтобы взять побольше воды. Это даст нам лишний шанс, если синтезатор выйдет из строя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131