- Посмотри! - показал я.- Кратер.
- Километров пятьдесят в диаметре,- заметила Маргарита.
- Похоже, появился совсем недавно,- заметил я.
- Думаешь? Запроси карту и проверим.
Так я и сделал, и на экране на всю стену возникло изображение того же кратера, полученное с радарной карты.
- Эрозии немного,- вспомнил я.- Здесь, на этой планете, эрозия почти не проявляется. Кратер может выглядеть как новенький на протяжении ста миллионов лет.
Маргарита посмотрела с сомнением:
- При такой-то жаре и кислотной атмосфере?
- Химическое разрушение каменных пород происходит крайне медленно,- напомнил я ей.- При этом температура на поверхности постоянно высокая, без резких перепадов и контрастов. Это и разрушает каменные породы на земле, вкупе с водой. «Gutta cavat lapidem»,- напомнил я ей.- «Капля камень точит». Но этого не происходит на Венере.
Кивнув, она спросила:
- Телескопы записывают все это?
В десятый раз я проверил инструменты, компьютер и прогнал на экране контрольные перезапуски сенсоров. Все работало просто прекрасно, записывая каждый бит и байт данных: оптика, инфракрасное излучение, гравиметрические приборы, даже нейтронный спектрометр оказался запущен, хотя с такой высоты вряд ли можно было что-то заметить на поверхности.
Вот уже несколько часов мы наблюдали ландшафт, разворачивающийся перед нашими глазами. Как только «Люцифер» перешел границу солнечного пятна на затемненную сторону Венеры, мы смогли осмотреть грунт во всех деталях. Он светился изнутри и казался раскаленным, как и предполагалось.
- Кажется, будто мы приближаемся к поверхности ада,- признался я.
Маргарита ответила спокойным голосом:
- Только не видно ни одной обреченной души.
- Еще бы,- услышал я свой ответ как будто со стороны.- Потому что они еще не высадились на планету. Ведь это мы - обреченные души. Когда мы опустимся на эту планету, нас сможет спасти только чудо.

* * *
Мы провели в обсерватории уже почти восемь часов. Время подходило, и вот из интеркома раздался сглаженный компьютером голос:
- Составу третьей вахты занять свои места в течение пятнадцати минут.
И тут я понял, что зверски проголодался. И все же мы с Маргаритой неохотно оторвались от наблюдательных портов, словно боялись упустить что-то, несмотря на то что не видели ничего, кроме раскаленной каменной пустыни.
По никаких следов кораблекрушения.
Мы были слишком высоко, чтобы различить останки «Фосфороса», однако я надеялся на телескопы и их электронные ускорители, сервомоторы, которые могли заметить следы аварии. Потом мне вдруг пришло в голову, что мы запросто можем напороться и на то, что осталось от «Геспероса». Может быть, где-нибудь среди раскаленных камней нас поджидает облаченное в скафандр тело Родригеса.
Мы заглянули по пути на камбуз, чтобы наскоро перекусить, а затем я направился на мостик, оставив Маргариту у двери в ее каюту.
- Я все же не теряю надежды найти что-нибудь интересное для биологии на этой высоте,- сказала она мне.- Хотя сомневаюсь, что в такой жаре может выжить хоть что-нибудь.
Я выдавил улыбку:
- Твое последнее биологическое открытие едва не погубило нас.
Она не нашла в этом ничего смешного. Маргарита поникла, и тут я мысленно отвесил себе подзатыльник: ведь я снова напомнил ей о том, что ее мать погибла.
Фукса на мостике не было, когда я заступил на свой пост, но вскоре он показался: выглядел он хмуро. Интересно, что он собирался произвести в качестве устрашительной операции, которую называл «демонстрацией силы». Причем «рассчитанной демонстрацией». Интересно. Невольно вспомнив свое прилюдное избиение, я предположил что-то в том же роде.
Наверное, оттого все восемь часов вахты прошли спокойно, но в постоянном напряжении. «Люцифер» сбросил высоту и опускался все ниже. Мы облетали ночную сторону планеты, сканируя невидимую поверхность под нами при помощи сенсоров, а также радаров. Мы знали последнее местоположение Алекса, о котором он успел сообщить по каналу связи с Землей: он шел вдоль экватора, когда его передающий маяк внезапно заглох. Последними его словами было сообщение о том, что корабль потерпел крушение; и команда занимает спасательные катапульты. Мы рассчитывали найти его где-то неподалеку от экватора и намеренно шли этим курсом, рассчитывая встретить искомое.
Мой сосед за пультом систем жизнеобеспечения оказался один из организаторов заговора, здоровенный азиат по имени Багадур. На целую голову выше меня, с широкими плечами и развитыми мускулистыми руками. Голову он брил наголо, но широкую челюсть прикрывала густая черная борода. Кожа у него была желчного, почти болезненного оттенка.
Фукс почти словом не обмолвился ни с кем из нас за все время вахты. Но когда нас сменили, он вышел за нами в коридор.
- Хамфрис,- позвал он,- за мной.- И, словно что-то вспомнив, прибавил: - И ты, Багадур.
Он провел нас к лазарету и приказал Багадуру встать возле стола. Для всех троих места в тесном отсеке медпункта не нашлось, поэтому мне пришлось остаться в коридоре возле открытого люка.
- Багадур, ты что-то неважно выглядишь,- сказал Фукс по-английски.
- Я, капитан? - голос азиата звучал глубоко и низко - почти бас. К моему удивлению, у него оказалось отличное произношение, но тут я вспомнил, что английский - международный язык астронавтов.
- Да, именно ты. Есть какие-нибудь жалобы? Может быть, какие-нибудь проблемы, о которых ты хотел мне рассказать?
Багадур растерянно сморгнул несколько раз. Очевидно, он лихорадочно соображал, чего от него добиваются. Наконец он сказал:
- Я не понимаю, капитан.
Фукс подбоченился, уперев кулаки в бока, и затем заговорил на туземном языке, на котором обычно общался с командой на мостике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131