Она ощутила неведомую прежде напряженность и волнение. Майа и Новак прошли в бар. Новак остановился невдалеке от Клауса и легонько похлопал его по шлему. Тот удивленно повернулся, а потом неуклюже улыбнулся. Два старика принялись болтать на честине.
– Чао, Майа.
– Чао, Марсель. – Она познакомилась с Марселем через Сеть и узнала его только по ему присущим чертам. Рыжеволосый и общительный, Марсель говорил без умолку, но его слова не казались искренними. Ему было лет двадцать семь, и, по собственным словам, он успел объехать весь мир триста или четыреста раз. У Марселя с двух лет, то есть с самого раннего детства, не было точного адреса. В основном он жил в поездах.
Бенедетта, любившая скандальные сплетни, утверждала, что у Марселя синдром Вильямса. В данном случае это была явная гипертрофированная активность и ненормальное увеличение извилины в первичном слуховом кортексе. Марсель обладал разносторонними талантами и сверхактивностью: он был музыкантом и помещал свои опусы в виртуальном пространстве. Синдром также заметно повлиял на речевые способности Марселя, он был способен болтать без остановки: анекдоты, загадки, всевозможные занимательные истории сыпались из него, привлекая обширную аудиторию.
Бенедетта заявляла, что папа римский также страдает синдромом Вильямса. Возможно, в этом и заключался секрет потрясающих проповедей папы. Ей ничего не стоило сказать гадость про любого человека.
– Шикарно выглядишь, Майа. Смотреть на тебя – одно удовольствие.
Пальто Марселя было украшено фрагментами городской карты. Марсель жил в этом пальто, спал в нем и даже плавал в нем. Теперь, когда Майа знала о разных полезных свойствах пальто Марселя, они производили на нее не столь яркое впечатление, как раньше. Поль определил бы ее восприятие как категориальную ошибку.
Она поцеловала заросшую щетиной щеку Марселя:
– На тебя тоже.
– Поздравляю тебя с успехом в Италии. Говорят, что Виетти ждет не дождется следующего показа. Он просто умрет, если его не устроит.
– Дорогой Джанкарло вовсе не собирается умирать, так что не надейся.
– Я вижу, ты привела своего спонсора, этого своего фотографа. Должно быть, он стал твоим дружком на сегодня.
– Он мой учитель, Марсель. И прошу тебя, не будь таким бестактным.
– Я прочел в Сети твои сообщения на французском, – сказал Марсель. – Почему бы тебе не посылать их почаще? По-французски твои заметки звучат просто классно. Они остроумны, теперь на английском такого днем с огнем не сыщешь.
– Что же, все дело в хорошем переводе, в оттенках смысла, которые ты никак не сможешь уловить в оригинале.
– Да, ты права, здесь совсем иной смысл. Как ты этого добилась? Очень старалась?
– Ты чересчур проницателен, дорогой. Если сейчас не дашь мне выпить, боюсь, я тебя поцелую.
Марсель обдумал оба варианта и принес ей напиток. Она отпила глоток и оглядела бар, опершись о локоть.
– Почему сегодня все кажется слишком ярким? Почему все так оживлены?
– Разве? У Поля появились планы весеннего путешествия. Большое плаванье. Я надеюсь, ты к нам присоединишься.
– О, я никогда не упускаю такую возможность. – Она не имела ни малейшего понятия, о чем говорил Марсель. – А где Поль?
Поль сидел окруженный небольшой толпой. Все были заворожены его рассказом.
Поль открыл небольшую металлическую коробку и достал оттуда фигурку резной садовой жабы в натуральную величину. Отполированная приземистая жаба казалась очень твердой, рубиновой.
– Как по-вашему, она красивая? – спросил Поль. – Скажи мне, Сергей.
– Ну что же, – отозвался Сергей, – если это работа Фаберже, как ты нам заявил, то она, конечно, красивая. Стоит только посмотреть на филигранную отделку.
– Это жаба, Сергей. А разве жабы бывают красивыми?
– Конечно, жабы могут быть красивыми. Вот вам наглядное доказательство.
– Если кто-нибудь скажет, что ты красив, как жаба, тебе это понравится?
– Не передергивай, – стараясь быть любезным, ответил Сергей.
– Но разве сама вещь не доказательство? Скепсис – основа основ любой эстетики. Представь себе людей в тысяча девятьсот двенадцатом году, взявших драгоценный камень. Месяцами они кропотливо вручную резали из этого камня жабу. Неужели это плохо? А если так, то эта ненормальность обернулась созданием шедевра. Это оригинальный Фаберже, выполненный по заказу русской аристократки. Русское самодержавие породило культуру, создававшую жаб из драгоценных камней.
Небольшая толпа вокруг Поля обменялась невнятными возгласами. Они не решались его перебивать.
– И еще, можем ли мы себе вообразить, что аристократка верила в красоту жаб? Способен ли кто-нибудь здесь представить себе, что некая аристократка заказала Фаберже красивую жабу? – Поль оглядел круг собравшихся. – Но разве трудно понять, что она осталась довольна результатом? Как только жаба попала к ней в руки, она стала считать ее красивой.
– А мне нравится жаба, – вмешалась в разговор Майа. – Я тоже хотела бы иметь такую жабу.
– И что бы ты с ней делала, Майа?
– Я бы поставила ее на видное место и любовалась ею каждый день.
– В таком случае возьми ее, – сказал Поль и отдал ей жабу. Как ни странно, она оказалась тяжелой, из красного камня. – Конечно, это вовсе не шедевр Фаберже, – пояснил всем Поль, – а музейная копия. Оригинал Фаберже сканировали лазером с точностью до микрона, а затем перевели в современный пластичный термостойкий материал. Удивительно, но тут даже воспроизвели две трещинки, чтобы искусственный рубин нельзя было отличить от оригинала. И так было изготовлено около ста фигурок.
– О да, конечно, – откликнулась Майа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120