Теперь Майа трудилась с утра до ночи, и у нее не было времени чувствовать себя свободной, счастливой и уверенной в собственных силах. По правде сказать, свобода, счастье и уверенность в собственных силах успели ей здорово надоесть.
Как-то ночью, в конце февраля, Майе приснился сон, будто она ходит по магазину и наводит порядок на полках. Так могла поступать Миа. Майа проснулась.
Отныне с Миа все обстояло как надо. Миа ощущала себя в полном порядке, когда у нее появлялись обязанности.
Майа усердно работала, не жаловалась, ничего не требовала, и Тереза сумела это оценить. Подобно многим молодым людям, сделавшим карьеру без чьей-либо поддержки, Тереза способна была на доброе дело и жест. Но Майа по-прежнему была недовольна собой. Она не могла прочесть надписи на этикетках и вести разговоры с покупателями. Это у нее никак не получалось.
Она попросила у Терезы немного денег, нашла в одном из кварталов Мунхена, в Швабинге, недорогие курсы немецкого языка и купила пятьсот граммов «лекарства» для образования. Говорилось, что эти особые зелья помогают свободно, с помощью новой методики усваивать незнакомый язык, благодаря чему способность к обучению у взрослых становится такой же, как у трехлетних детей. Но никакие «умные лекарства» в мире не могли сделать немецкий язык легким для изучения, хотя «частица трехлетнего ребенка» в Майе и правда как-то справлялась с двуязычием. Нейронаркотик обнаружил лазейку в английском участке мозга и пробил брешь для кое-какого немецкого.
– Лучше брось эти дешевые колеса и попытайся выучить немецкий старым привычным способом, – посоветовала Тереза.
– Ist mein Deutsch so schlecht, Fraulein Obermutti?
– Майа, ты чересчур стараешься, – со вздохом объяснила Тереза. – Людям нравится, когда в бутике работают молодые иностранки. Это шикарно – быть молодой иностранкой. По крайней мере, ты правильно меняешь серебряные деньги, а Клаудиа и этого не может.
– Ich verstehe nur Wurstsatat. Am Montag muss ich wieder mabchen.
– Да прекратишь ты или нет? Это просто ужас.
– Мне действительно надо научиться, потому что, м-м-м, Konnen Siemirdas Dingsdain Schaufensterzeigen?
– Послушай, дорогая, ты никому не можешь ничего советовать. У тебя нет вкуса, ты ничего не понимаешь в моде. Сама-то выглядишь как серенькая мышка. – Тереза встала. – Я даже не представляла себе, что ты будешь так серьезно относиться к работе. Тебе нужно немного расслабиться. Помни, что ты нелегалка. Если ты начнешь суетиться и попробуешь заработать на стороне, тебя заметят ищейки.
Майа нахмурилась.
– Любую стоящую работу нужно хорошо делать.
Тереза обомлела. Показалось, что устами Майи говорит кто-то другой.
– Так сказала бы моя бабушка. Наверное, я знаю людей, способных тебе помочь, дорогуша. Кончай эту бодягу. У нас впереди целый день, а он, как известно, долго тянется.
Тереза несколько раз позвонила по Сети, а потом заперла магазин. Они поехали в трамвае по Ландсбергерштрассе и пересекли Хакер-Брюкке. Майа увидела вдалеке башни, громоздящиеся за вокзалом. Контраст старинного Мунхена и эфемерность всего сущего вызвали у Майи глубокое, невыразимое чувство.
Похоже, что чуть ли не вся мунхенская молодежь знала Терезу. У нее было множество энергичных и веселых приятелей. Но она часто приветствовала и стариков. Трогательно было наблюдать, как они относились к ней почти как к равной. Порой возникало впечатление, что бутик Терезы вовсе и не магазин в прямом смысле слова. Скорее он был центром огромной, только ей известной сети черного рынка подарков, бартера, взяток, услуг, скидок, обмена, уступок, тонких и сложных обязательств, решительных отказов.
Тереза привела Майю к своим друзьям в студию, которая располагалась в полуподвале невысокого дома в Нойехаузене. Строгие законы запрещали возводить небоскребы в центре Мунхена, и местные домовладельцы старались строить дома с подземными этажами. У этих красивых зданий, часть которых находилась под землей, имелись большие надстройки для вентиляции и бойлерной. Постройки эти нуждались в ремонте, поэтому владельцы сдавали их внаем молодым людям.
Знакомые Терезы были скульпторами. Их студия размещалась внутри самого дома. Они очутились в причудливой комнате, в которой то и дело слышались глухие кашляющие звуки вентилятора за соседней дверью.
– Чао, Франц!
– Чао, Тереза!
Франц оказался плотным немцем с каштановой бородой, в мятом, заляпанном халате. На шее висели на цепочке наглазники.
– Что, это новая манекенщица?
– Jа.
Франц поднял свои наглазники, поводил ими и зафиксировал неторопливо вошедшую в студию Майю. Он улыбнулся:
– У нее интересная фигура.
– Как думаешь, – спросила Тереза, – сможешь сделать с нее манекен? Лучше всего из пористого пластика.
Они принялись торговаться, их немецкий был так щедро пересыпан арго, что переводчик Майи умолк.
Откуда-то из глубины студии навстречу ей вышел еще один молодой человек.
– Хэлло, красотка!
– Ich heisse Maya. Да, я говорю по-английски. – Она пожала руку нового знакомого, обтянутую пластиковой перчаткой.
– Чао, Майа. Я Юджин. – Он снял свои наглазники, они закачались на цепочке, оглядел ее сверху вниз. – Мне нравится цвет вашей кожи. У вас, видимо, нервы в порядке.
– Вы американец?
– Я из Торонто. – Без наглазников Юджин выглядел совсем неплохо. Правда, черты его лица были крупноватые и резкие, но энергия так и била в нем ключом. Хотя чувствовалось, что Юджин давно не принимал ванну, однако от него исходил приятный запах нагретых на солнце бананов. – Если я не ошибаюсь, вы впервые у нас в студии. Позвольте мне показать наши работы.
Юджин показал ей окруженные камерами площадки для сканирования и два больших светящихся бака для сборки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120