– Вот. Это для тебя. Тебе они очень пригодятся.
– Алмазное ожерелье!
– Да не смотри с таким удивлением, алмазы способен огранить любой идиот, – сказала Бенедетта и надела ожерелье на шею Майи. – Лучше взгляни на кулон.
– Соловей в золотом гнезде! Какая прелесть, Бенедетта! Но я не могу принять такой подарок.
– Золото – это дерьмо. Ну, что ты так уставилась, будь повнимательнее и слушай. Золотое гнездо вставляешь себе в ухо. Это переводчик. Алмазные бусины – память, в них содержатся все европейские языки. Видишь маленькие номера, на бусинах? Эта птица, она понимает по-английски, по-итальянски и по-французски. Тебе не нужен итальянский как основной язык, так что пользуйся английским, это бусина номер один. Передвинь английский в центр гнезда, а итальянский немного назад. Итальянский – это бусина номер семнадцать.
– Итальянский идет семнадцатым? – переспросила Бубуль.
– Это швейцарский прибор. Из Базеля.
– У швейцарцев совсем нет чувства юмора, – заметила Бубуль. – Только потому, что Милан купил Женеву... Завидуют.
Майа вынула из цепи итальянскую бусину, а затем вытащила английскую из золотого гнезда и осторожно передвинула итальянскую алмазную бусину к маленькой гравированной птичьей ноге. Крохотные бусины с легким звоном встали на новые места.
Она аккуратно засунула кулон в раковину правого уха. Кулон согнулся, как металлический наушник. Что-то тонкое и упругое вползло в ее ухо. Ей ужасно захотелось сорвать с головы это устройство, потому что в ухе защекотало и вообще было неприятное ощущение.
– У него нет батареек, – сказала ей по-итальянски Бенедетта. – Тебе придется всякий раз согревать птичку своей кожей. Если птице станет холодно, она сразу погибнет.
У нового переводчика был замечательный, похожий на флейту резонанс – прямо рядом с ее барабанной перепонкой.
– Какой приятный! Какой чистый звук!
– Запомни, там нет батареек.
– Нет батареек. Ладно. Видимо, это какая-то странная особенность.
– Это не жучок. Это перо, – мрачно пояснила Бенедетта. – Выпущена целая партия аппаратов-птиц. Швейцарцы не упустили ни одной детали, когда их конструировали.
Майа расправила на шее алмазное ожерелье и спрятала его под блузку. Она не могла скрыть своей радости:
– Ты очень великодушна. Хочешь, я подарю тебе мой немецкий переводчик?
Бенедетта осмотрела его.
– С немецкого на английский. Я не смогу им пользоваться. Это ерунда для туристов. – Она вернула его Майе. – Теперь мы способны говорить как цивилизованные люди. Покажи нам свой дворец, посмотрим, что это за палаццо.
– Надеюсь, что аппарат сработает. – Майа прикоснулась к гладкой блестящей поверхности фуросики. – А мои перчатки включились?
– Что-то происходит, – заподозрила Бенедетта. Бубуль надела прекрасного качества перчатки лимонного цвета и аккуратно приладила наглазники.
– Это так волнует. Патапуфф и я любим дворцы памяти. Правда, Пуфф-Пуфф?
Майа рассчитывала, что обезьяна заговорит, и напряглась в ожидании. Но та ничего не сказала, и Майа с облегчением вздохнула. Ей нравились говорящие собаки, но в их умении говорить было что-то неприятное.
В наглазниках Майи появилась расплывчатая тестовая схема. Она приложила палец к уголку правого глаза, пока образ не сфокусировался. Она зажала переносицу, чтобы изображение проступило из глубины. Это были обычные жесты, бессознательные, давно заученные действия, которые она совершала десятилетиями. Но внезапно ее охватило волнение. Ее астигматизм полностью исчез. Она избавилась от него, хотя до сих пор и не надеялась на это.
– Это офис! – чрезвычайно довольная, сказала Бенедетта. – Какой странный старый офис! Я сейчас передвинусь, ладно?
– Мужской офис, – со скукой проговорила Бубуль.
– Где этот тип хранил свою порнографию? – спросила Бенедетта.
– Что? – не поняла Майа.
– Ты никогда не найдешь его порнографию. Любой живой нормальный мужик прячет порнографию в своем дворце памяти.
– Его нет в живых, – сказала Майа.
Бубуль произнесла нечто неприличное и рассмеялась.
– Французская игра слов, – пропела птица-переводчик на своем совершенном, но каком-то безликом английском языке. – Контекст непонятен.
– Я вижу здесь большой эскиз, – отметила Бенедетта, осмотрев одну стену. – Наверное, шестидесятые годы? Тогда все строили как одержимые. Библиотеки. Галереи. Зоопарки виртуальной живности, неплохо звучит, верно? Так, поглядим дальше. Деловые документы. Медицинские документы. Банк образчиков CAD/CAM . Есть ли тут фильмы?
– А что значит слово «фильмы»? – полюбопытствовала Майа.
– Cinematographique.
– Конечно!
– Портновские мерки... рецепты растворов. Планы дома. О, это очень мило. Поместить планы и чертежи своего настоящего дома во дворце памяти. Должно быть, этот человек был очень богат.
– Он неоднократно бывал богат в самое разное время.
– Посмотрите-ка на эту штуку! У него был отслеживающий птайдеп.
– А что такое птайдеп? – задала вопрос Майа.
Бенедетта, занявшаяся техническими определениями, вновь перешла на английский:
– ППТ – Публичный пункт телеприсутствия. У него есть... был сканер, прибор для коллажа, способный воспроизводить файлы телеприсутствия. Отличный способ для следящих за тобой друзей. Или врагов. Программа может выдавать миллионы файлов за несколько лет. Настоящий каталог выступлений какого-нибудь нужного тебе человека. Подрывная информация. Промышленный шпионаж с помощью компьютера.
– Незаконный? – с интересом спросила Бубуль.
– Вероятно. А быть может, и нет, в те-то времена, когда он все это строил.
– Почему ты называешь его птайдеп?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120