Получено новое предписание
Земли. Адресовано лично вам, копия мне. Сами прочтете или прикажете
зачитать?
Барнхауз подчеркнул голосом это "прикажете", и я понял, о чем может
быть новое предписание. Я сделал знак, чтобы читал он. Читая депешу,
главный администратор смешно старался сделать свой высокий голос пониже,
но визги, против его воли, как пики на диаграммной кривой, прорывались в
баритональном искусственном голосе.
Земля извещала, что отменяет все прежние распоряжения относительно
Ниобеи. Меня наделяли единоличной властью на всех обитаемых объектах
звездной системы Гармодия и Аристогитона. Все мои распоряжения подлежали
немедленному и точному выполнению. Барнхаузу особо вменялось в обязанность
неукоснительно следить за строгим осуществлением моих требований и
пресекать всякие попытки неэнергичного их выполнения, тем более -
игнорирования.
В общем, было именно то, чего я ждал в ответ на мою депешу Земле.
- Ты победил, галилеянин! - выспренне сказал Барнхауз и торопливо
пояснил, чтобы я ненароком не обиделся: - Это, Штилике, цитата из одной
старой книги, - я говорю о галилеянине.
- Знаю такую цитату, - кивнул я и, подумав, поинтересовался: - Земле
уже известно, что произошло на Ниобее с Виккерсом и со мной?
- Конечно, Штилике. Мы немедленно отправили доклад о самоуправстве
Виккерса и о вашей самоотверженной попытке предотвратить злодеяние. И я не
скрыл своей оплошности... Говорю о предоставлении планетолета Виккерсу. Но
новые указания Земли, которые я прочитал, отправлены еще до того, как им
стало известно о несчастье с вами.
- Это меняет положение, Барнхауз. Когда меня не будет...
В наш разговор вдруг горячо ворвалась Агнесса Плавицкая:
- Это ничего не меняет, господин Штилике. Ровным счетом ничего!
Останетесь ли вы на Базе или... - Она мигом поправилась, чтобы нетактичным
выражением не раскрыть свое знание правды обо мне: - Или улетите на
Землю... Но установленные вами правила относительно Ниобеи сохранятся на
многие, многие годы. Изменений не будет.
- Я не улечу на Землю, - сказал я. - Меня доставят туда как почетный,
но бесполезный груз. Но стратегия нашего отношения к Ниобее не изменится,
вы правы. Изменения будут в том, что вместо меня назначат другого. Уверен,
что это будете вы, Барнхауз. Я порекомендую Земле именно вас.
Он хотел что-то сказать, она опередила его:
- Нет, господин Штилике, тысячу раз нет! Не давайте Питеру
рекомендации, сообщите, что он не годится на ваше место. Пусть поищут
другого, только не его. Разрешите ему улететь на Землю. Я пришла с мужем
для того, чтобы просить вас об этом.
Агнесса смотрела на меня своими необыкновенными глазами, и снова я не
видел в них прежней вражды и зла, только просьбу, почти мольбу. Барнхауз
молча подтверждал каждое ее слово кивком лохматой массивной головы. Я
ничего не понимал.
- Питер-Клод Барнхауз был много лет главным администратором Базы, -
сказал я, - И был отличным администратором, лучше не найти. Почему же он
стал непригоден к той должности, которую так долго и так исправно
выполнял? Отвечайте вы, Барнхауз, хочу слышать вас.
- Это же просто, Штилике, - сказал он. - Не существует больше той
должности, которую я так долго и, надеюсь, хорошо выполнял. А к должности,
созданной вашей директивой, я непригоден. Но если вы разрешите, об этом
лучше меня скажет жена. Агнесса, объясни, что ты знаешь обо мне и моих
высших стремлениях.
Она не объяснила мне ничего нового. Повторила лишь то, что недавно,
надышавшись сернистого газа, он наговорил о себе. Но если Барнхауз,
возвеличивая себя, старался при этом унизить меня, то она избегала любого
слова, которое могло меня задеть. Эта женщина знала, когда как держаться.
Я слушал и вспоминал, как она объяснялась мне в ненависти, как зло
сверкали тогда ее глаза, как неистово звенели ее колокольчики. Да, жена
Барнхауза умела бороться и умела с достоинством, не делая себя жалкой,
переносить поражение.
- У каждого свое призвание, не так ли, господин Штилике? - говорила
она. - Ваше - спасать гибнущие цивилизации, наводить порядок в обществах,
впадающих в хаос. А Барнхауз - природный промышленник, бизнесмен, как
называли его предков. Ну... не бизнесмен, естественно, но предприимчивость
заложена в нем генетически. Консервация, охрана - понятия, ему чуждые. А
что ныне делать здесь, кроме как охранять от внешних посягательств
безмерно богатую, но наглухо законсервированную Ниобею? Дух
предприимчивости, привнесенный Питером в этот звездный уголок, выветрился,
он задохнется в такой бездуховной атмосфере!
Агнесса говорила долго и горячо, муж молчаливо поддакивал кивками и
улыбками, вспыхивающими на широком мясистом лице. А я ее слушал вполуха,
смотрел на обоих вполглаза - и думал о том, какими они были вне этой
палаты, так сказать, для себя. И я видел и узнавал в них то, чего они,
возможно, в себе не видели и чего, во всяком случае, не хотели бы показать
посторонним. Насколько же они были разные и сами по себе, и в отношении
друг к другу! Нет, он, конечно, любил ее, ради этой любви он и отважился
нарушить строгие правила космической службы, вытребовав жену к себе, а
ведь он не был ни бунтовщиком, ни лицемером, втайне преступающим то, что
вслух восхваляет и требует ото всех. Но куда больше, чем ее, он любил
себя, вернее образ себя, созданный своим воображением, лелеял его и тем
непрерывно питал свое честолюбие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42