Энтузиазм
был, вот что было, Штилике. Энтузиазм, о котором вы и не подозревали и
которого сами лишены. Великое стремление.
- Энтузиазм - какой? Стремление - к чему? К непрерывному обогащению?
К накоплению дворцов, власти, все новых знаков почета?
- К служению человечеству, вот к чему, Штилике, я был ребенком, когда
у этого поразительного человека, моего деда, уже не было того, о чем
ходили легенды, как вы изволили выразиться: ни дворцов, ни яхт, ни
гаремов, ни тысяч слуг. Все отобрали! Все ограбили... огосударствили,
простите, по оплошке употребил любимое словечко деда. Но энтузиастом он
был, энтузиастом остался. Разве вы не знаете, что после перехода компании
"Унион-Космос" в руки государства дед не ушел в отставку, на пенсию, на
"незаслуженный отдых", как многие, а нанялся в тот же им созданный
"Унион-Космос" простым инженером?
- Не простым. Он был выдающийся космостроитель, ваш дед, этого никто
не отрицает. И его инженерный талант еще сильней развернулся после
огосударствления компании. Это я признаю за ним.
- Признаете? Вспомнили его инженерный талант? А я вспоминаю, как он
усаживал меня на колени, гладил голову и говорил: "Питер, ты еще
маленький, тебе пока играть и играть. А вырастешь, будет не до игр, будет
дело. И поведешь ты свое дело с таким же запалом, как сегодня играешь, я
верю в тебя, внучек. Веди свое дело так, чтобы люди оглядывались на улице
и говорили один другому: "Вон Питер-Клод Барнхауз, великий человек,
столько сделал хорошего, а ведь совсем молодой!" Уважение и восхищение -
вот чего нужно добиваться, так говорил мой дед, Штилике.
- И вы добивались?
- Да, Штилике. Тысячекратно - да! Хотите знать самую точную, самую
правдивую формулу моей жизни? Служение человечеству! Вы протестуете?
- Не могу протестовать против того, в чем не разобрался.
- Многие выше оценивают ваш интеллект. Не поверят, что не
разбираетесь в простых понятиях. Ладно, на минуту поверю, что отупели.
Несчастье с женой Виккерса, засевшие в мозгах романтические теории вашего
учителя Раздорина, всевластные полномочия... - факторы, не способствующие
трезвому анализу обстановки...
- Между прочим, Виккерс тоже ученик Раздорина.
- Есть ученики, только идущие за учителями, и есть научившиеся
выискивать собственные пути. Так вот, служение человечеству. Надеюсь, вы
не будете отрицать, что оно прежде всего в том, чтобы узнать, в чем
нуждается человечество - открыть само существование этих нужд, ибо их не
всегда заранее знают. И сделать все, чтобы нужды эти, давно известные или
только что открытые, были максимально удовлетворены. Возражаете?
- Нет. Правильная посылка.
- Тогда слушайте потрясающую новость! Впрочем, вы уже слышали о ней,
уверен, но своим холодным, своим педантичным рассудком не уловили ее
пылающего жара, ее гигантского стимулирующего толчка вперед, ее могучего
катализирующего действия!..
- А попроще нельзя?
- Можно, Штилике. Только очень непросто излагать сложные вещи просто.
Итак, чтобы попроще... Человечество встало перед новым промышленным
скачком, перед новой технической революцией, и она будет грандиозней всех
предшествующих. Но она немыслима без сверхтяжелых химических элементов.
Их, эти сверхтяжелые элементы, создают в лабораториях - синтезируют по
атому! То есть: мы знаем все предпосылки для новой промышленной революции,
но создать их - непосильно. Близок локоть, да не укусишь! Вы
астросоциолог, Штилике, вы и отдаленно не представляете себе, какие
возникли исполинские возможности для совершенствования и какие исполинские
трудности мешают этому совершенствованию.
- Почему же не представляю, да еще отдаленно? Кое-что знаю. Сейчас вы
объявите мне, что Ниобея - то самое местечко, где можно практически
реализовать высчитанные возможности.
Барнхауз закричал не сдерживаясь, его острый голос, так не
гармонировавший с массивным телом, дошел до визга:
- Нет, не представляете себе, Штилике, нет и еще раз нет! Слушайте
меня, тысячами ушей слушайте, всеми мозговыми извилинами резонируйте! Так
вот, Ниобея - единственный в космосе кладезь величайших редкостей. Ибо
здешние руды содержат сверхтяжелые элементы, не радиоактивные, не
спонтанно распадающиеся, нет, стабильные - номера в таблице Менделеева:
сто десятый, сто четырнадцатый, сто тридцать второй и еще с десяток
номеров, - и не отдельными атомами, не граммами, даже не тоннами -
миллионами тонн! И редчайшие изотопы уже известных элементов - тоже
миллионы тонн. Голова кружится! Сердце замирает - такие богатства! Все
будущее промышленное развитие человечества, как на фундамент, обопрется на
эту маленькую, вулканизирующую, удивительнейшую из всех планет! А вы
приказываете закрыть все разработки, всякую разведку на ней! Как это
понять? Как это вытерпеть! Так хладнокровно, так безответственно поставить
крест на величайшей возможности человеческого благоденствия!
- И на вашей личной карьере тоже? - холодно уточнил я.
Я знал, что он взорвется, - и он взорвался. Но я недооценил его,
Барнхауз был сложней, чем в те дни виделось мне. Он вскочил и орал:
- Да, и на моей карьере, не отрицаю! Я честолюбив, я дьявольски
честолюбив! Это преступление? Вы не меньше моего честолюбивы, только
скрываете, а я не таю свои цели, свои желания, великое стремление,
завещанное мне дедом! Как вы скромно, как намеренно скромно носите свой
нимб великого астросоциолога, устраивающего на разных поганеньких планетах
приемлемые условия существования!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42