Ему казалось, что все, находившиеся в зале, разглядывают его, недоумевают: «Зачем ты здесь? Знай свое место!»
Из головы юноши не выходил случай со стариком, указавшим ему на дверь. Тогда он остался, покорившись воле хозяина, хотя сердце его готово было разорваться на сорок кусков, а теперь не знал, как бы поскорее сбежать. Он проклинал в душе Салима, ругал себя за то, что подчинился подвыпившему байбаче.
Решившись наконец, Юлчи незаметно встал из-за стола, пробрался к двери и выскользнул на улицу. Холодный ветер, ударивший в лицо, показался ему ласковым поцелуем. Он подошел к дремавшему коню, обнял его за шею; расчесывая пальцами гриву, гладил по голове и доверчиво, как другу, шептал:
— Тебе холодно? Холодно, дорогой мой?..
IV
Юлчи проснулся рано. Крупные хлопья снега бились в маленькое оконце людской, через разбитое стекло залетали внутрь. Старая кошма, на которой спал Юлчи, отсырела, противно пахла прелью и овечьим потом.
Юлчи поднялся, набросил на плечи тонко стеганный ватный халат, надел уже изрядно послужившие другим батракам старые, стоптанные сапоги с опойковыми голенищами и со сплошными, грубыми, как лубок, союзками, подвязался поясным платком и отправился на конюшню. Он сгреб навоз, почистил ясли и уже принялся резать на сенорезке клевер, когда в конюшню вошел Ярмат. Оказалось, что хозяин распорядился оставить арбу на пару дней в городе: назавтра предстояла свадьба и арба могла понадобиться.
Подседлав коня, который ходил в арбе, Ярмат повел его к выходу. Затем обернулся, подозвал Юлчи:
— У старшей хозяйки есть поручение. Она наказала было мне, да у меня спешное дело, и я сослался на тебя. Зайди к ней. Да не забудь!
Юлчи миновал крытый проход, ведущий в ичкари, постучал кольцом калитки.
— Позови старшую хозяйку,— попросил он мальчика, выбежавшего из ичкари на стук.
Вскоре к калитке медленно, вперевалку подошла Лутфиниса, одетая в дорогую, крытую черным бархатом шубу и теплый пуховый платок.
— А, Юлчибай!
— Здравствуйте, тетя! Поздравляю с тоем! У вас ко мне дело?
— Да,— Лутфиниса понизила голос почти до шепота.— Запрягай коляску Говорят, где-то неподалеку есть знахарь. И будто наговор того человека самый верный... Нури к нему поедет. Только смотри никому об этом ни слова... Лучше всего съездить сейчас, пока дядя твой на базаре
— Хорошо, тетя, хорошо.
Юлчи повернулся было, но Лутфиниса остановила его.
— Постой, не спеши. Подойди-ка сюда. Коляску подашь вон в тот переулок, рядом. Нури подойдет туда: соседи чтоб не осудили. Для них, сгинуть им, не доступи — худо, и переступи — не любо. Понял?
— Сейчас будет готово, тетя.
Юлчи поджидал Нури в условленном месте. «Не уловка ли это? — думал он.— В самом деле, поездка к знахарю, наговор — это, конечно, только повод. . Девушка, наверное, хочет повидаться со мной. Она ведь
очень хитрая и смелая... все может... А вдруг она скажет: «Я люблю тебя. Отец с матерью насильно выдаю меня за какого-го байбачу. А мне никого не надо, кроме тебя...» Что тогда делать? Что я ей отвечу?»
Юлчи и верит и не верит своим догадкам. Фантазия рисует ему картины их бегства, ярких, необычайных приключений. А он смотрит на холодное, хмурое небо, швыряющее на землю хлопья снега, и только тяжело вздыхает...
Из переулка напротив, скрытая под шелковой, вишневого цвета паранджой, торопливо вышла Нури. Не поднимая чачвана, девушка оглянулась по сторонам и затем уже подошла к фаэтону:
— Где вы запропали, Юлчи-ака? Неужели до сих пор работа в поле не кончилась?
— Работа всегда найдется. Да и не в моей воле жить там, где хочу,— негромко заметил юноша.
— Вот и свадьба моя пришла. И так нежданно... Хорошо, что вы подоспели.— Девушка тихонько рассмеялась.
— Садитесь в коляску,— потухшим голосом предложил Юлчи, подбирая вожжи.
— Подождите. Должна подойти женщина... будет сопровождать меня.
Нури уселась в коляску и принялась жаловаться:
— Как назло, снег пошел. Ехать за наговором по такой погоде! А все выдумки матери. Ей бы только ворожить!.. Сидела я в тепле, а тут... Ну его, знахаря этого...
Юлчи вспомнил свои недавние раздумья, сомнения и невольно расхохотался.
— Чему вы смеетесь? — настороженно спросила Нури. Юлчи замялся было, но быстро нашелся:
— Так просто, сестрица. Чего на свете больше всего? Смеха да слез. Плакать джигиту не к лицу, вот я и смеюсь.
Нури поняла его по-своему:
— Знаю... Вспомнили ту ночь... Теперь смеетесь. Что ж, смейтесь...
— Нет, нет!.. Не думайте так!..
К ним, скользя и спотыкаясь, приближалась женщина в старой, рваной парандже.
— Сгинуть бы и снегу и капишам моим, еле добежала. Нури-ай1, вы очень, видно, чисто вылизали сегодня дно горшка?2
— Нет, тетушка Хайри, совсем не лизала,— рассмеялась Нури.
— Коляска у вас какая мягкая, а! Сидишь, как на плюшевом одеяле. Прямо души услада! —тараторила женщина, усаживаясь рядом с Нури.
Миновали Хадру и Ахун-гузар. Следуя указаниям тетки Хайри, Юлчи свернул в узкую улочку и остановил лошадь перед покосившейся калиткой какой-то полуразвалившейся хибарки. Женщины тотчас скрылись за калиткой.
1 Ли (луна) —употребляется как постоянная приставка к женским именам, а при фамильярно-ласковом обращении может быть прибавлена к любому женскому имени.
* Примета к снегу или дождю.
Снег уже покрыл толстым слоем крыши, пригнул ветви деревьев и все сыпал и сыпал. Неподалеку суетилась кучка ребят. Одежонка на всех еле держится; у иных через рваные голенища ичигов свисают грязные портянки, иные же и вовсе в старых галошах или капишах, из которых вместо портянок точала по бокам солома. А лица у всех радостные, возбужденные,— первый снег преобразил неприглядную улочку и принес для них новые игры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110